Творения

12.1. Что делать с теми, кто страдания, которые приносили древние тираны невинным, называют правом? И хотя они были учителями несправедливости и жестокости, все же хотели казаться справедливыми и благоразумными, — слепцы, тупоумные и не знающие ни сути, ни истины! 2. Неужели до такой степени не видна вам справедливость, о пропащие души, что вы приравниваете ее к ужасным преступлениям? Неужели до такой степени у вас исчезла невинность, что вы осуждаете ее на простую смерть? Выше всех подвигов — не совершать ни одного преступления и оберегать чистое сердце от всякого общения с преступлением. 3. И поскольку мы ведем разговор с почитателями богов, пусть будет дозволено оказать вам добрую услугу с вашей же помощью. Ибо в этом состоит наш закон, наша обязанность, наша религия. Если мы покажемся вам мудрыми, подражайте нам; если же глупыми — презирайте и даже осмеивайте, если угодно. Ведь нам и глупость наша послужит на пользу. 4. Зачем вы осмеиваете нас? Зачем унижаете? Мы не завидуем вашей мудрости, мы предпочитаем нашу глупость и ценим ее. Мы полагаем, что нам будет полезно прислушаться к вам и обратить все против вас, тех, кто нас ненавидит.

5. У Цицерона в том споре, который Фурий[543] вел против справедливости, есть место, которое не противоречит истине: «Предположим, что есть два человека, один из которых порядочный, милосердный, весьма справедливый и исключительно честный, а другой злой и дерзкий. И вот если государство впадет в такое заблуждение, что того доброго мужа сочтут преступником, негодяем и злодеем, а второго, который негодяй, напротив, посчитают человеком честным и справедливым, и вследствие этого предубеждения все граждане начнут того доброго мужа хватать, тащить, отсекать ему руки, выкалывать глаза, осуждать, вязать, жечь огнем, изгонять, лишая всего, и, наконец, с полным правом сочтут его самым негодным человеком, 6. а того негодяя, напротив, станут восхвалять, славить, уважать, станут воздавать ему всякие почести, отдавать власть и богатство, и, наконец, сочтут его лучшим из всех, достойным всякого блага мужем, то кто бы был столь глуп, чтобы сомневаться, на чьем месте он предпочел бы оказаться?»[544]7. Цицерон, в самом деле, привел этот пример, словно бы предчувствуя, какие на нас обрушатся несчастья и что случиться со справедливостью. Ведь все это из‑за превратности заблудших терпит наш народ. 8. Смотрите, в каком заблуждении оказалось государство или даже весь мир, что преследует, истязает и лишает жизни добрых и праведных людей, как если бы они были злы и нечестивы. 9. Ведь он, [Цицерон], говорит, что нет никого столь глупого, кто бы стал сомневаться, чье место предпочтительнее, чтобы тот, кто рассуждал против справедливости, понял, что мудрый предпочитает быть злым с хорошей репутацией, нежели добрым с плохой. 10. В нас же нет того безумия, чтобы предпочитать ложное. Или наше представление о добре зависит от заблуждений народа, а не от совести нашей или суждения Божьего? Или нас соблазнит когда‑нибудь какое‑то счастье, так что мы истинному благу со всеми несчастьями станем предпочитать ложное со всевозможным благоденствием? 11. Пусть цари сохраняют царства свои, пусть богатые сберегают богатства свои, как говорил Плавт.[545] Пусть берегут благоразумие свое умные, нам же оставят глупость нашу, которая есть мудрость, что ясно даже из того, что мудрецы завидуют нам из‑за нее. 12. Ведь кто завидует глупцу, если не тот, кто еще безумнее? Эти же [язычники] не столь глупы, чтобы завидовать глупцам, но, наоборот: тем, что усердно и истово нас преследуют, они признают, что мы не безумцы. 13. Ведь почему они столь жестоко нас преследуют, если не потому, что боятся, как бы в дни, когда окрепнет справедливость, они не были бы забыты вместе со своими гнилыми богами? Если же почитатели богов мудры, а мы глупы, то зачем бояться, что безумные увлекут за собой мудрых?