Творения

13. 1. Число наше постоянно возрастает за счет почитателей богов и никогда, даже во время гонения, не уменьшалось, поскольку хотя люди и могут ошибаться, все же не могут отвернуться от Бога, ибо крепка истина силой своей. Кто же столь неразумен и столь слеп, чтобы не увидеть после этого, на чьей стороне находится мудрость? 2. Но язычники, ослепленные злобой и бешенством, не видят этого и считают безумцами тех, кто, хотя и могут избежать мучений, все же предпочитают пытки и смерть. Между тем из этого они могли бы понять, что не является глупостью та религия, к которой со всего мира с единодушием стекается такое множество народа. 3. Если женщины по слабости могут поколебаться [в вере] (ведь иногда язычники зовут [христианство] женским или старушечьим суеверием), то мужчины вполне разумны. Если дети и юноши беспечны из‑за возраста, то взрослые и старики обладают твердым суждением. Если один город безрассуден, то бесчисленное множество остальных, как бы то ни было, не может быть безумно. 4. Если одна провинция, один народ лишены благоразумия, то все остальные неизбежно имеют рассудок. 5. И вот поскольку Божественный закон принимается от востока до запада, и поскольку всякий пол, всякий возраст, всякий народ и область единодушно служат Богу с одинаковым терпением, с одинаковым пренебрежением к смерти, то [язычникам] следует понять, что есть в той религии некий смысл, ибо не без причины ее защищают до самой смерти, понять, что она обладает неким фундаментом и прочностью, ибо эта религия не только не рушится под пытками и мучениями, но, напротив, постоянно возрастает и становится более крепкой. 6. Этим изобличается также и злоба тех, кто полагают, что они полностью ниспровергнут религию [истинного] Бога, если опорочат людей. Но ведь перед Богом можно покаяться, и нет ни одного столь скверного почитателя Бога, который бы, имея возможность, не вернулся к милости Божией, к тому же с еще большим благоговением. 7. Ибо сознание греха и страх наказания делают человека более религиозным, и вера более прочна, если укрепляется раскаянием. 8. Если же сами [язычники] считают, что когда боги гневаются на них, их все же можно умилостивить подарками, жертвами и благовониями, так что же, почему же они считают нашего Бога столь жестоким и столь непримиримым, что им кажется, будто тот уже не может быть христианином, кто по принуждению поклонится богам их? Неужели они думают, что замаравшие однажды душу станут совершать по собственной воле то, что сделали под пыткой? 9. Кто добровольно станет исполнять то, что сделал по несправедливому принуждению? Кто, увидев раны на теле своем, не возненавидит еще больше богов, из‑за которых несет на себе печать долгих мучений и следы увечий?

10. Случилось так, что, когда был Богом дан мир, все, кто спаслись бегством, возвратились, и к ним прибавился новый народ, увлеченный чудесной добродетелью. 11. В самомделе, когда народувидит, что люди были истерзаны различными пытками, но среди утомленных мучителей торжествует непобежденная терпеливость, все поймут, в чем дело, поймут, что ни единодушие столь многих людей, ни стойкость умирающих не бессмысленны, что одно терпение не могло преодолеть такие мучения без участия Бога. 12. Разбойники и крепкие телом мужи не могут переносить такие истязания, они кричат и издают стоны, ибо не хватает им терпения, вдохновленного [Богом]. Наши же, да умолчу я о мужчинах, дети и женщины побеждают палачей своих молчанием, заставить застонать их не может даже огонь. 13. Римляне гордятся Муцием [Сцеволой] и Регулом.[546] Один из них, [Регул], предал себя врагам на растерзание, поскольку считал позорным жить в плену. Другой, [Муций], будучи захвачен врагами, когда увидел, что не избежать ему смерти, положил руку в очаг, так что поступком своим умилостивил врага, которого хотел убить, и этой мукой обрел снисхождение, которого не заслуживал. 14. Смотри же, как слабые женщины и незрелые возрастом дети терпят приносимые телам их муки и терзания, причем переносят их не по необходимости, ибо этого можно было избежать, если бы они захотели, а добровольно, ибо уповают на Бога. 15. Это и есть истинная добродетель, которую кичливые философы превозносят не делом, а пустословием, рассуждая, будто ничто так не соответствует значимости и твердости мудрого мужа, как его постоянство в собственном мнении вопреки всем страхам, когда он готов скорее быть мучимым и убитым, нежели нарушить слово, отказаться от [праведного] дела или совершить, под страхом ли смерти или сильной боли, что‑то несправедливое. 16. Пожалуй, им покажется, что Флакк [Гораций] безумствовал, когда говорил в лирических песнях:

Кто прав и к цели твердо идет, того

Ни гнев народа, правду забывшего,

Ни взор грозящего тирана

Ввек не откинут с пути[547]