Творения

10. Потом в другую субботу снова привели их во дворец. Вводят сначала ученика святого. Сошлись тогда два патриарха[2170]. Вводят Константина и Мину,[2171] обвинителей старца, требуя от ученика подтверждения их словам. Он же со всяким дерзновением сказал сенату: «Константин вводится в секретарий дворца? I Он ни пресвитер, ни монах, но трибун фимелийский[2172], — известен африканцам и римлянам, — и каких женок содержа пришел оттуда? Все знают и все отлично постигли его уловки, что делал он, чтобы скрыть это, то говоря, что сестры мои это, то [утверждая], что для того, чтобы не допускать общения с Константинопольской церковью я взял их, да не осквернятся еретическим общением, но также, если ему не доставало средств на удовольствия и он находил место, где его не знали, то опять [и там] делает то же самое ради скверного стяжания и грязных удовольствий. И для тех, кто желает вести жизнь досточестную, великий позор даже и встречаться с ним».

Потом опять на вопрос, анафематствовал ли он Типос, бесстрашно сказал: «Не только анафематствовал я, но и написал книгу» [2173].

А некоторые сказали ему: «И так что же? Не признаешь, что ты сделал худо?» И говорит: «Не дай Бог, чтобы я сказал, что стало худым то, что я сделал хорошо и по — церковному». После того как и на другие многие вопросы тот самый ученик святого дал ответы, его выводят из секретарил.

11. Потом вводят преподобного, и говорит ему Троил патриций: «Скажи, авва, но смотри, все по истине скажи, и помилует тебя владыка, так как если мы обратимся к [формальному] следствию по закону, и оно найдет истинным хотя бы одно обвинение против тебя, то закон подвергнет тебя смерти».

Святой сказал: «Но я уже сказал, и опять говорю, что если только одно из того, что говорится [на меня] истинно, то и сатана есть Бог. Если же он не есть Бог, но отступник, то и обвинения против меня ложны и безосновательны. Впрочем, если что повелеваете сделать, сделайте: почитая Бога, я не допущу себе неправды».

Говорит ему Троил: «Не анафематствовал ли ты Типос?»

Он же сказал: «Часто говорил я, что анафематствовал его».

И говорит Троил: «Типос анафематствоал ты? — Царя анафематствовал».

Ответил Божий раб: «Я царя не анафематствовал, но писание, чуждое церковной веры».

Он же сказал ему: «Где анафематствован римским собором?»

И говорит святой: «В Церкви Спаса и в церкви Богородицы»[2174]

Тогда говорит ему эпарх: «Стоишь в общении со здешней Церковью или не стоишь?»

Ответил преподобный: «Не стою в общении».

И эпарх: «Почему?»

Святой сказал: «Потому что она отвергла соборы».

Тот: «Если отвергла соборы, зачем же в диптихи вносятся?»

И говорит святой: «Но какая польза в именах, когда догматы отвергнуты?»

«И можешь, — сказал эпарх, — это доказать?»

И сказал Максим: «Если получу дозволение и приказываете, можно доказать это весьма легко».

Тогда закричал один клирик: «Воздал тебе Бог тем же, что сделал ты Пирру», — (которому он совершенно ничего не ответил)[2175].

И когда все смолкли, говорит ему сакелларий: «Почему ты любишь римлян, а греков ненавидишь?»

И в ответ святой сказал: «Заповедь имеем не ненавидеть никого: люблю римлян как единоверных, а греков как единоплеменных[2176]».

И говорит ему сакелларий: «Сколько лет считаешь себе?»

Ответил святой: «Семьдесят пять».

Сакелларий: «Сколько годов находится с тобою ученик твой?»

Святой: «Тридцать семь».

12. Когда все это говорилось в секретарии, никто из патриархов совершенно ничего не произнес.

Когда же речь шла о соборе римском, Демосфен[2177] кричит: «Не имеет силы этот собор, так как собравший его Мартин низложен был».

И говорит Божий раб: «Не низложен был, а подвергся гонению [и изгнанию]. Разве было в Актах такое соборное и каноническое определение, в коем несомненно содержится низложение его? Впрочем, пусть и канонически низложен, это не может служить осуждением тому, что определено православно, по божественным канонам, с чем согласуется и написанное святым папой Феодором».

Выслушав это, Троил патриций говорит: «Не знаешь, что говоришь, авва! Бывшее — было».