Творения

Следовательно, совершенно ясно, что ни обретение конца (цели), ни stasis не могут означать, что все действия прекращаются. Здесь уместно вспомнить то различие в stasis'e, которое ввел Максим. Stasis этого мира, с его пространством и временем, всегда ограничен, поскольку этот мир конечен. Но этот ограниченный stasis заканчивается с приходом бесконечного stasis'а, в котором прекращается всякое (противоположное) движение (Thal 65, 757С10–760А). Это подразумевает бытие в Боге, приснодвижный покой (stasis), неизменное тождественное движение, непосредственное и постоянное пребывание в первой причине.

Триада в христологинеском споре

Ход христологической полемики сделал необходимым для Максима раскрыть еще один аспект этого учения. Первое определенно антимоноэнергистское сочинение Максима — ответ Пирру, тогда еще не патриарху, написавшему достаточно пространное послание, чтобы получить согласие Максима с Псифосом 633 г.[2917] Под видом повторения учения Пирра, Максим аккуратно выясняет основание для разговора на эту тему. Он пишет: «То, что составлено из различного без смешения, посредством естественной связи единения, сохраняет составляющие природы неизменными и предохраняет без ущерба их [различные] силы ради совершения одного деяния» (Ер 19,593В1–5). Принцип триад здесь едва выражен, но тогда целью Максима, как он позднее заметил, было смягчить Пирра, а не развязАmb спор. Именно с этой целью в заключении он просит Пирра объяснить значение ένέργεια и различие ένέργεια и ένέργημα. Он замечает, что нужно уделять внимание смыслу слов, а не звучанию. Это не так много, но это важно. Этим указывается основной источник трудности — двусмысленность в использовании слова ένέργεια.

Через год после этой переписки с Пирром Максиму представился случай изложить свою точку зрения подробней. Некий Фома попросил разъяснить ему различные сложные места; все вопросы, кроме первого, так или иначе касались христологии[2918]. В первой из этих христологических трудностей Максим, утверждая природное действие человеческой природы Христа, пишет: «Логос природного действия [, который] есть определение сущности, все характеризует природно, чему он присущ по сущности» (Amb 2, 1037С11)[2919]. О том же самом Максим тутже говорит в общем виде: «Ибо то общее и родовое, что сказывается о вещи, — это определение сущности, совершенный недостаток чего приводит к тлению этой природы, поскольку ни одно сущее, лишенное присущих ему по природе [свойств], не остается тем, чем оно было» (Amb 2,1037С12–03)[2920]. Мы уже видели, что природная сила (или действие) не только зависит от сущности, но и имманентна ей; здесь же говорится о том, что она есть проявление этой сущности. Еще более этот момент подчеркивается в Amb 5. Здесь Максим говорит: «Единственное и истинное доказательство сущности — это ее природная составляющая сила (ή κατά φύσιν αύτης συστατική δύναμις), которую если кто назовет природным действием, не погрешит против истины, и которая по преимуществу и в первую очередь характеризует ее [т. е. сущность], будучи движением, составляющим видовой признак (ειδοποιός κίνησις), более общий, нежели любое ее качественное собирательное свойство (Ιδιότης), и без которой обходится только несуществующее (μή öv),«так как только вовсе никак не существующее, согласно сему великому учителю [Дионисию], ни движения, ни самого бытия не имеет»»[2921] (АтЪ 5, 1048А7–В1)[2922].

Сдвиг акцентов, связанный с вниманием к учению моноэнергис- тов, очевиден. При опровержении оригенизма было необходимо дАmb подтверждение того, что сущность и действие, а скорее, приход в бытие и покой, не могут непосредственно следовАmb друг за другом. Необходимым средним членом здесь является движение, природная сила; однако, опровергая моноэнергистов, было необходимо показать, что действие должно исходить из, и проявлять свою собственную сущность. Учение, лежащее в основе обоих аргументов, — одно.

Последующий ход полемики лишь послужил тому, чтобы Максим еще яснее развернул свою аргументацию. Так, мы читаем в самом обширном антимонофелитском трактате, дошедшем до нас: «Всякое из каких‑либо сущих имеет конституирующее его отличие (συστατική διαφορά) — присущее ему движение; оно, взятое вместе с родом, образует определение подлежащего, посредством которого истинно познается и что оно есть, и что оно такое. И единородность, и различие неизменно сохраняются в отношении к тому же или другому видам. А поскольку это так, то как возможно, чтобы вочеловечившееся Слово, имея недостаток в природных силах плоти, называлось совершенным человеком, да и вообще человеком?» (TP 16, 200В8–С2).