Творения

Видимым орудием промысла Божия в обращении Киприана был один из благочестивых пресвитеров карфагенских, по имени Цецилий, с которым Киприан имел счастие войти в тесные дружеские отношения. Цецилий сам прошел тот путь сомнения, на котором видел Киприана, сам испытал те муки нерешимости, которые происходят от боязни выйти из положения, хотя явно неудовлетворительного, но привычного и наследованного от предков, и желания стать в другое положение, хотя очевидно лучшее, но еще не испытанное, непривычное, и потому внушающее некоторые опасения и страх[9]. Поэтому, он мог действовать и действовал на друга своего с благотворным успехом. Советам и убеждениям Цецилия сообщали особенную силу чистота и святость его собственной жизни, как живое доказательство того благодатного возрождения, которое даруется человеку в таинстве св. крещения. Следуя внушениям и примеру наставника и друга своего, Киприан решился, наконец, быть христианином.

Исповедавши себя христианином, Киприан тотчас же показал на деле, что, «взявшись за рало», не будет «озираться вспять» – он дал обет всегдашнего целомудрия, продал все свое имение и вырученные за него деньги раздал нищим[10]. Вообще, поведение Киприана в состоянии оглашения было таково, что могло служить примером для многих христиан, давно уже упражнявшихся в делах благочестия христианского. Руководителем его оставался тот же пресвитер Цецилий. Оба они жили теперь в одном доме, и новообращенный мог изучать и изучал жизнь христианскую не только по книгам и устным наставлениям, но, еще более, по живым примерам и образцам этой жизни, потому что, как сам Цецилий, так и все семейство его отличались истинно христианскими добродетелями[11]. Судя по всему этому, Киприан не долго оставался в состоянии оглашения, ибо не было никакой нужды отлагать на долго совершение над ним таинства крещения[12]. В крещении, из благодарности к наставнику и другу своему, он принял его имя, любил его до самой его кончины, которая скоро за тем и последовала, а после смерти его, принял на себя попечение о его семействе[13].

Хотя св. Киприан еще в состоянии оглашения изменил нрав и образ жизни своей, но только по крещении ощутил в себе то дивное благодатное возрождение, которое даруется в сем таинстве Духом Святым. В послании к Донату, искреннему другу своему, вероятно в одно время с ним принявшему крещение, он сам изображает благодатную перемену в душе своей следующими словами: «когда животворные воды крещения омыли пятна прежней моей жизни, и в очищенное и оправданное сердце пролился небесный свет, когда, приняв Духа небесного, соделался я новым человеком, с тех пор чудным образом я совершенно утвердился в том, в чем прежде сомневался, тайны начали открываться, мрак исчезать, то, что прежде казалось трудным, сделалось удобным, что представлялось невозможным, стало возможным, я начал познавать, что вся моя прежняя плотская жизнь, проведенная в грехах, была жизнь земная, что теперь только началась жизнь Божия, одушевленная Святым Духом» В полной уверенности, что и друг его сознает и ощущает в себе то же самое, он соутешается с ним животворными дарами благодати Божией и вместе с тем как бы предначертывает себе и ему общий план духовной жизни, достойной возрожденных: «безгрешная жизнь, рассуждает он, есть благословенный плод истинной веры, точно также как согрешения, предшествующие вере, суть неизбежное следствие повреждения человеческого. Все, что мы можем сделать, есть дело Божие: „о Нем живем, и движемся, и есмы“ (Деян. 17, 28). Заимствуя от Него силы, мы еще на земле проразумеваем будущее. Да будет только страх блюстителем непорочности, дабы Господа, наитием небесной благодати милостиво водворившегося в душах наших, нам можно было достойно носить в обители веселящегося сердца – приобретенная безопасность да не породит нерадения, да не подползет снова враг древний. Впрочем, продолжает он, если ты находишься на пути непорочности и правды, если идешь по нем непреткновенно и твердо, если ты предан Богу всеми силами и всем сердцем, то будь только тем, чем начал быть, тебе дастся свобода, по мере умножения духовной благодати. Ибо в принятии небесных даров нет меры, с какою обыкновенно принимаются благотворения земные, щедро изливающаяся благодать Духа не стесняется ни какими пределами, не связуется никакими преградами – она течет беспрестанно, богатит преизбыточно. Лишь бы только жаждало и было отверзсто сердце наше. Мы столько почерпаем от избытка благодати, сколько имеем веры, способной к ее приятию». Это высокое благодатное убеждение св. Киприана вполне оправдалось в его же собственной жизни.