Творения

5. При этом я удивляюсь тому, что не нашлось ни одного философа, Который бы обнаружил местопребывание и обитель высшего блага. 6. Они ведь могли бы рассуждать следующим образом. Что бы ни было высшим благом, необходимо, чтобы оно было доступно для всех. Возьмем [для примера] наслаждение, которое жаждется всеми. Но оно общее у нас с другими животными, к тому же не имеет силы достоинства, достигает пресыщенности, приносит, будучи чрезмерным, вред, уменьшается с течением времени, и многие его не достигают. Ведь кто лишен богатств, число которых велико, неизбежно лишен и наслаждения. Стало быть, наслаждение не только не является высшим благом, но и благом вообще.' 7. Что же нам сказать о богатстве? Еще более оно не является высшим благом. Ведь оно выпадает на долю весьма немногих и по большей части случайно, часто его стяжают бездельники и подчас преступным образом. К тому же оно жаждется теми, кто его уже имеет. 8. Ну, а как же сама власть? И она не является высшим благом. Ибо не все люди могут властвовать, а необходимо, чтобы всем людям было доступно высшее благо. 9. Следовательно, мы должны искать что-то такое, что было бы доступно для всех. Неужели добродетель? Нельзя отрицать, что она является благом и, разумеется, благом для всех. Но если она не может быть благостной, поскольку сила ее и природа проявляются в выносливости, она не полностью является высшим благом. Будем искать иное. 10. С другой стороны, нельзя найти ничего прекраснее добродетели и ничего достойнее мудрости. Ибо если следует избегать пороков из-за их безобразия, то к добродетели следует стремиться из-за ее красоты. Что же? Но разве может случиться так, чтобы то, что является благом, то, что является достойным уважения, было лишено вознаграждения и воздаяния и было столь бесплодным, что не приносило бы никакой выгоды? 11. Тот великий труд, те усилия, то сопротивление злу, которым наполнена эта жизнь, необходимо должны вести к еще большему благу. 12. Но что это, о чем мы говорим? Разве [же это] наслаждение? Но ведь из достойного уважения не может родиться ничего позорного. Неужели богатства? Неужели власть? Но и они тленны и преходящи. Неужели слава? Неужели почет? Неужели память об имени? Но все это заключено не в самой добродетели, а в оценках и суждениях других.

13. К тому же добродетель часто и ненавидима, и подвержена злу. То благо, которое порождается ею, должно быть так связано с ней, чтобы нельзя было их разорвать или разделить. Очевидно, что высшим благом является не что иное, как то, что является собственностью добродетели, и то, к чему нельзя ничего ни прибавить, ни от которого нельзя и ничего убавить. 14. Что же [мы скажем] насчет того, что обязанность добродетели заключена в презрении всех тех благ? Ведь ни жаждать, нидомогаться, ни любить наслаждения, богатства, власть, почет и все то, что считается благом и что делают другие, охваченные жадностью, и есть собственно добродетель. 15. Стало быть, она приносит что-то другое, более возвышенное и превосходнейшее. Ибо нет смысла ей противостоять тем сущим благам, если она не ведет к тому, что лучше и более истинно. 16. Не будем же терять надежду на то, что это [благо] можно отыскать, прежде употребив к этому всю силу размышления, ибо награда будет не проста и весьма серьезна.