Творения. Часть 1

Кроме изложеннаго, почти нет никаких сведений о св. Афанасие, которыя бы относились ко времени его пребывания в Риме. Случайно упоминает он, что пользовался здесь расположением сестры Константина В., Евтропии, которую называет истинною Евтропиею т. е. благонравною, – что был хорошо принят и некоторыми другими значительными лицами в Риме[221]. Здесь занимали любопытство благочестивых не столько вопросы о вере, сколько известия о новом, чудном образе жизни египетских подвижников. Св. Афанасий, посещая домы тех фамилий, которыя уже приняли христианство или были расположены к нему, – своими беседами и повествованиями о жизни св. Антония, об учреждениях Пахомия и о добродетелях других старцев египетских, воспламенял своих слушателей, помогал им отрешаться от земных привязанностей, и, таким образом, положил в Риме первые начатки жизни иноческой. Одна из знатных римлянок, еще в юности пользовавшаяся его наставлениями, Маркелла, после кратковременнаго супружества, посвятив себя вполне Богу, первая основала у себя иноческое общество, в котором собранныя ею подвижницы не только занимались духовными подвигами, но и с необыкновенным усердием изучали Слово Божие. И это была великая победа в городе, где древния фамилии еще упорно стояли за язычество, и даже между обращенными в христианство убогая жизнь иноческая считалась презренною[222]. Двое пресвитеров – иноков, бывшие со св. Афанасием в Риме, Аммоний и Исидор, также обращали на себя внимание всех своим строгим благочестием и мудростию. В многолюдном городе, наполненном великолепными зданиями, они ничего не хотели знать, кроме церкви св. Апостолов[223].

Но сколько ни было велико уважение к св. Афанасию пастырей и христиан римской Церкви, – ничто не могло заменить ему паствы, которую беззаконно у него отняли и ложным учением развращали ариане. Время от времени доходили до него печальныя известия о новых насилиях, ими производимых. Так, вскоре после его отъезда из Александрии, Григорий открыл гонение против епископов, не соглашавшихся иметь с ним общение, не щадя ни лет, ни достоинств. Между пастырями были исповедники, страдавшие в последнее гонение от язычников. Один из них – Потаммон ираклийский, который лишен был глаза за имя Христово, и на соборе тирском ревностнее других защищал своего Архипастыря[224], – до того был избит, что чрез несколько времени скончался. Другой, также исповедник, Сарапаммон, был послан в заточение. Многие священники, юноши, девственницы подверглись бичеваниям и ударам. У вдов и сирот православных отнято было церковное содержание. Во время этих гонений, скончалась в Александрии сестра отца Афанасиева: Григорий запретил ея хоронить, и только под чужим именем могли ея вынести из дома и предать земле. Во всех насилиях помогал ему начальник воинский, Валан, пока не постиг его суд Божий, как предсказывал ему В. Антоний[225].

Слыша о таких страданиях своей паствы, мог ли не скорбеть св. Афанасий? – Наконец, после трехлетняго удаления его из Александрии, явилась ему некоторая надежда возвратиться на свой престол. В 342 г. Констанций возвратился в Константинополь, а Констанс прибыл из Галлии в Медиолан. Так как Констанс покровительствовал православию, то некоторые епископы, изобразив ему настоящее состояние Церкви, и не видя другаго средства помочь делу, кроме совокупнаго разсмотрения споров с епископами восточными, просили Государя склонить своего брата Констанция к созванию Вселенскаго Собора. Вняв этой просьбе, и уже отнесшись по этому предмету в Константинополь, Констанс вызвал св. Афанасия к себе в Медиолан. Зная о его страданиях и о безуспешности собора римскаго, он хотел обрадовать скорбящаго изгнанника неожиданным для него известием о предпринятых сношениях, и, в ожидании благоприятных последствий, упросил его отправиться вместе с Осиею кордовским в Галлию, ему уже знакомую, вероятно, для устроения дел тамошней Церкви[226].

Констанций уступил требованию своего брата. Местом собрания епископов назначена была Сардика[227], город, лежавший на пределах владений обоих Императоров. Епископов собралось с Востока и Запада до 170 человек[228]. Явились сюда и обвиняемые и обвинители, и гонимые и гонители. Некоторые из пострадавших от ариан представили на собор и цепи железныя, которыми они были связаны. От других, уже скончавшихся в гонении, явились друзья их и родственники с жалобами на гонителей. От разных Церквей прибыли донесения о насилиях, причиненных им арианами: где пользовались они военною силою, где – возмущением народным, где – угрозами, чтобы принудить православных к общению с ними. Поругание над девственницами, сожжение церквей, заключение в темницы служителей церкви, – все требовало теперь суда на оскорбителей правой веры и благочестия[229].