Творения. Часть 3

46) Посем постигло Церковь бывшее в то время Максиминово гонение. И когда святые мученики ведены были в Александрию, – последовал за ними и Антоний, оставив свой монастырь и говоря: «пойдем и мы, чтобы или подвизаться, если будем призваны, или видеть подвизающихся». Было у него желание приять мученичество; но, не хотя предать сам себя, прислуживал он исповедникам в рудокопнях и в темницах. Много было у него попечения – позванных в судилище подвижников поощрять к ревности, и принимать участие в тех, которые вступили в мученический подвиг, и сопровождать их до самой кончины. Судия, видя безстрашие Антония и бывших с ним и их попечительность, приказал, чтобы никто из иноков не показывался в судилище, и чтобы вовсе не оставались они в городе. Все прочие в этот день почли за лучшее скрываться. Антоний же столько озаботился, что даже вымыл верхнюю свою одежду, и на следующий день, став впереди всех на высоком месте, явился пред игемоном в чистой одежде. Когда все дивились сему, даже видел его и игемон, и с своими воинами проходил мимо его, – стоял он безтрепетный, показывая тем христианскую нашу ревность. Ибо, как сказал уже я, ему желательно было стать мучеником. И сам он, казалось, печалился о том, что не сподобился мученичества; но Господь хранил его на пользу нам и другим, чтобы соделаться ему учителем многих в подвижнической жизни, какой научился он из Писаний. Ибо многие, взирая только на образ его жизни, потщились стать ревнителями его жития. Итак, снова стал он, по обычаю, прислуживать исповедникам, и как бы связанный вместе с ними, трудился в служении им.

47) А когда гонение уже прекратилось, и приял мученичество блаженной памяти Епископ Петр; тогда Антоний оставил Александрию, и уединился снова в монастыре своем, где ежедневно был мучеником в совести своей, и подвизался в подвигах веры. Труды его многочисленны и велики: непрестанно постился он; одежду нижнюю – волосяную и верхнюю – кожаную соблюдал до самой кончины; не смывал водою нечистот с тела, никогда не обмывал себе ног, даже и просто не погружал их в воду, кроме крайней необходимости. Никто не видел его раздетым; никто не мог видеть обнаженнаго Антониева тела до того времени, как Антоний скончался, и стали предавать его погребению.

48) Когда пребывал он в уединении и решился проводить время, и сам не выходя, и к себе никого не принимая: тогда пришел и обезпокоил его один военачальник Мартиниан. У него была дочь, мучимая бесом. Долгое время продолжал он стучать в дверь и просит Антония, чтобы вышел и помолился Богу о дочери его. Антоний не соглашался отворить двери и, выглянув сверху, сказал: «что вопиешь ко мне? И я такой же человек, как и ты. Если веруешь во Христа, Которому служу я: то поди, и, как веруешь, помолись Богу, и прошение твое будет исполнено». Мартиниан немедленно уверовал и, призвав имя Христово, удалился с дочерью, освобожденною уже от демона. Много и других знамений сотворил чрез Антония Господь, Который сказал: просите и дастся вам (Лук. 11, 9). Ибо многие страждущие от демонов, поелику Антоний не отворял двери своей, посидев только вне монастыря, по вере и по искренней молитве, получали исцеление.

49) Когда же Антоний увидел, что многие безпокоют его и не дают пребывать ему в избранном им уединении, как бы желалось: тогда, опасаясь, чтобы или самому не превознестись тем, что творит чрез него Господь, или чтобы другой кто не подумал о нем выше того, что он есть, заблагоразсудил и решился уйти в верхнюю Фиваиду, где не знали его. И взяв у братии хлебов, сел он на берегу реки, смотря, не пойдет ли какой корабль, чтобы, войдя в него, удалиться. Когда же дожидался он корабля, был к нему свыше голос: «куда и зачем идешь, Антоний?» Он не смутился, но как привык уже часто слышать такия воззвания, выслушав это, сказал в ответ: «поелику народ не дает пребывать мне в покое, то хочу идти в верхнюю Фиваиду, по причине многих мне здесь безпокойств, и особенно потому, что требуют у меня того, что свыше сил моих». Голос сказал ему: «если уйдешь в Фиваиду и даже, как намереваешься, к пасущим стада волов; то еще большие и сугубые труды понесешь. Если же действительно хочешь пребывать на покое, то иди теперь во внутреннюю пустыню». На вопрос же Антония: «кто укажет мне путь, потому что неизвестен мне он?» – голос немедленно указал ему сарацын, которым надлежало идти этим путем. Антоний, подойдя к ним, стал просить позволения идти с ними в пустыню. Сарацыны, как бы по велению Промысла, охотно приняли его. Три дня и три ночи проведя с ними в пути, он приходит на одну весьма высокую гору. Из-под горы текла прозрачная, сладкая и довольно холодная вода; вокруг была равнина и несколько диких пальм.