Творения. Книга вторая

Не скажу очень многие, но некоторые из Алеутов молятся и умеют молиться; я разумею не то, что они умеют делать крестное знамение и кланяться, и говорить какую-нибудь молитву — нет! Некоторые из них умеют молиться от души и не высказывая себя при людях или в церкви, но часто вшед в плоть свою и затворив двери. Это я особенно заметил в церкви, где, как сказано, молящийся внутренне отнюдь не с тем молится, чтобы на него смотрели, потому что на него никто и не взглянет. Но были из них и такие, которые молились тайно и не в назначенное время, так напр. некто Нил Захаров, уже умерший (живых нельзя представлять в пример), который почти всегда был часовым, и отправляя должность свою, он почти каждую ночь, когда все затихнет, молился у церкви; и это он делал так скрытно, что обычай его только пред смертью открылся и то нечаянным образом. Я уверен, что есть и другие подобные ему молитвенники.

Приношения или приклады в церковь они делают очень охотно; конечно не всегда по чистому побуждению сердца, и принося Богу лепту, желают за нее получить и временное и вечное благополучие; но в них, как еще в новых Христианах, это очень извинительно, и по крайней мере хорошо и то, что они приносят, и приносят охотно, и почти десятину своего дохода[10].

Во все время пребывания моего в Уналашке и даже по ныне, не было не только никакого убийства или драки, но даже и значительной ссоры: это я говорю без всякого увеличения, даже дети их очень редко ссорятся между собою. Вообще Алеут, будучи обижен кем-нибудь, никогда не дает воли своему языку, тем более рукам; но обыкновенно все его мщение и даже иногда и оправдание состоит в совершенном молчании, которое иногда продолжается несколько суток, но никогда не продолжается далее говенья. А между тем это молчание обидимого бывает обидчику жесточе самого наказания или самоуправства.

Также между ними нет ни воров, ни обманщиков. Воровство у них еще и в прежнем быту по их вере считалось постыдным.

Ежели же нет между ними ни убийства, ни драки, ни ссоры, ни воровства, то им не нужно ни суда, ни расправы: следственно и судей.

Еще до прибытия к ним Русских, у Алеутов было в обычае делиться между собой в случае голода, который их посещал и посещает даже по ныне почти каждой весной. Ближайшей причиной голода бывают обыкновенно свежие ветры и, по недостатку солнечного света и за неимением леса, невозможность иметь большие запасы сухой рыбы. После трех или четырехдневного совершенного голода, если кому-нибудь удастся выехать в море и промыслить что-нибудь, то он обыкновенно по приезде своем раздает всем нуждающимся (а не нуждающиеся никогда не будут просить), и себе оставлять иногда не более того, сколько нужно накормить свое семейство; а нередко случалось, что он и из той самой части, которую оставил себе, делится с другим, кто явится нуждающийся. Точно так же поступить и другой в свое время, и все это делается без всяких расчетов и требования благодарности.

Добродетель это, или обычай? Пусть и обычай, но нельзя не почитать его как в исполняющих, так и учредивших такое святое обыкновение.

Наконец скажем, что Алеуты терпеливы, даже до бесчувствия. Кажется, невозможно придумать такой трудности, которой бы не перенес Алеут, иди такой горести, которая бы заставила его роптать. В случае голода для него ничего не значить три, четыре дня пробыть с одной только водой. В болезненном состоянии не услышите от него ни стона, ни крика при самой жестокой боли. В тяжких работах, как то: при больших переездах на море, которые иногда продолжаются даже до 20 часов сряду, он не станет роптать и будет действовать до тех порт, пока не выбьется из сил. Примеров терпеливости их тысячи.

И хотя терпеливость их не есть Христианская добродетель, потому что они родятся терпеливыми; но она очень важна для утверждения в них Христианских добродетелей. Терпеливость их и обычай помогать друг другу в нужде, суть такие превосходные качества, при которых очень легко и прочно можно утвердить в них истинное Христианство. Материалы превосходны, лишь бы только были руки и средства.

Доказательством тому, что Алеуты сделались лучше в нравственном отношении с тех пор, как началось у них постоянное пребывание священника, т. е. с 1824 года, может быть и то, что по 1827 года число рождающихся Алеутов было менее 34 на год и в том числе было не менее 7 человек незаконнорожденных; с 1827 же года по 1839, число рождающихся круглым числом было более 40, а незаконнорожденных не более 1: следовательно в последние годы вообще число рождающихся увеличилось почти пятой частью, а за исключением незаконнорожденных третьей частью, тогда как число рождающих по разным причинам уменьшилось почти пятой частьй. Причина этого увеличения есть именно нравственная.