Творения, том 1, книга 2

2. Будем же бодрствовать и тщательно наблюдать свои пути; у нас опять будет речь о славе Единородного. Прежде я доказал, что познание существа Божьего гораздо выше мудрости и людей, и ангелов, и архангелов, и вообще всякой твари, и что оно доступно и ясно только для Единородного и Святого Духа; а теперь моя речь переходит к другой части состязания. Я спрашиваю, одна ли и та же сила, одна ли и та же власть, одно ли и тоже существо у Сына с Отцом? Впрочем, я не спрашиваю об этом, потому, что по благодати Христовой мы уже знаем и твердо содержим это; но я теперь намереваюсь тоже самое доказать тем, которые бесстыдно рассуждают об этом. Я стыжусь и краснею, приступая к речи о таком предмете. Кто не станет смеяться над нами, когда мы будем стараться доказывать и объяснять столь ясное? Кто не осудит тех, которые спрашивают, единосущен ли Сын Отцу? Такой вопрос противен не только Писаниям, но и общему разумению всех людей и самой природе вещей; ибо единосущие рожденного с родившим всякой может видеть не только на людях, но и на всех животных и на деревьях. Поэтому, не нелепо ли считать этот закон неизменным в отношении к растениям, людям и животным, а изменять и извращать его только в отношении к Богу? Впрочем, чтобы не показалось, что я подтверждаю это только предметами, близкими к нам, теперь я докажу это и из Писаний и таким образом буду вести речь. Тогда осмеянию подвергнемся не мы, уверенные (в этой истине), но они неверующие, противоречащие столь явному и противящиеся истине. Чему, скажут, явному? Если Он единосущен Отцу потому, что называется Сыном, то и мы можем быть единосущными Отцу, так как и мы называемся сынами Его: "Я сказал", говорит пророк, "вы - боги, и сыны Всевышнего - все вы" (Псал. 81:6). О, бесстыдство! О, крайнее безумие! Как во всем они показывают свое безрассудство! Когда мы вели речь о непостижимом, они усиливались присвоить себе то, что принадлежит одному Единородному, т. е. такое точное знание Бога, какое Он имеет о самом Себе; а теперь, когда у нас речь о славе Единородного, они усиливаются низвести Его до своего уничиженного состояния, утверждая, что и мы называемся сынами. Но это название вовсе не делает нас единосущными Богу. Ты только называешься сыном, а Он и есть таков; здесь название, а там дело. Ты называешься сыном, но не называешься "Единородным", как Он, не пребываешь в "лоне" Отчем, ты - не "сияние славы", не "образ ипостаси", не отображение Бога (Евр. 1:3). Итак, если тебя не убеждает сказанное прежде, то пусть убедит это и многое другое больше этого, что свидетельствует о Его высоком происхождении. Так, когда Он хочет показать одинаковость существа Своего с Родителем, то говорит: "видевший Меня видел Отца" (Иоан. 14:9); и об одинаковости Своей силы говорит: "Я и Отец - одно" (Иоан. 10:30); и о равенстве власти: "как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет" (Иоан. 5:21); и о тожестве почитания: "дабы все чтили Сына, как чтут Отца" (Иоан. 5:23); и о власти изменять законы говорит: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю" (Иоан. 5:17). Еретики же умалчивают обо всем этом и, принимая имя "Сын" не в собственном смысле, на том основании, что и сами они почтены названием сынов, низводят Сына до одинакового с собой уничиженного состояния, повторяя: "Я сказал: вы - боги, и сыны Всевышнего - все вы" (Псал. 81:6). Если ты говоришь, что Сын Божий, называясь сыном, не имеет никакого преимущества перед тобой, и потому не есть истинный Сын Его, то и из названия "богом", данного тебе, ты, может быть, станешь заключать, что и Отец не имеет никакого преимущества перед тобой; потому что ты назван не только сыном, но и богом. Но, называясь богом, ты не осмеливаешься говорить, что это имя в применении к Отцу есть одно название, а исповедуешь, что Отец есть истинный Бог; так и в отношении к Сыну не дерзай указывать на самого себя и говорить: и я назван сыном, и как я не одного и того же существа с Отцом; ибо все приведенное из Писания показывает, что Он есть истинный Сын и одного и того же существа с Родителем. Так, когда говорится, что Он есть тожественное отображение и тожественный "образ", то, что иное выражается этим, как не одинаковость существа? Ибо у Бога нет ни образа, ни лица. Но, скажут, если ты говоришь об этом, то скажи и о том, что противоречит этому. Что же именно? Например, то, что Он молится Отцу; если Он имеет одинаковую силу и одно и тоже существо и делает все своей властью, то для чего Он молится?