Творения, том 10, книга 2

Итак посмотрим: желая погасить свою страсть, не делаешь ли ты чего, что более разжигает ее? "Нет", – скажешь ты. Скажи же, какие ты употребляешь средства для того, чтобы погасить свою страсть? И что вообще увеличивает эту страсть? Хотя и не все мы подвержены этой страсти, потому что более можно найти зараженных любовью к деньгам, нежели плотскою любовью, – но и тем и другим предлагается общее лекарство. И та и другая любовь равно гнусны; последняя только сильнее и пагубнее. Итак, когда мы преодолеваем сильнейшую, то очевидно и слабейшую легко можно истребить. Но если любовь плотская сильнее, то отчего же, скажешь ты, не все бывают заражены этим пороком, напротив большинство до безумия любят деньги? Это, во-первых, оттого, что последняя страсть многим кажется безопасною, а еще от того, что любовь плотская, хотя и сильнее, но она скорее проходит. Иначе, если бы она была столько же постоянна, как и страсть к деньгам, то каждого зараженного ею приводила бы к погибели. Итак, рассмотрим же внимательнее плотскую любовь, и узнаем, что усиливает эту страсть. Тогда увидим, от нас ли она зависит, или не от нас. Если от нас, то мы должны употребить все усилия, чтобы освободиться от нее; если же не от нас, то для чего напрасно и мучить себя? Для чего будем обвинять, – не следует ли скорее извинять тех, которые бывают пленены (этой страстью)? Итак, отчего же рождается эта любовь? "От красоты лица, – скажешь ты, – то есть, когда красива и благовидна будет та, которая уязвляет". Но ты несправедливо и безрассудно говоришь это. В самом деле, если бы красота лица привлекала к любви, то такую девицу любили бы все. Если же не все любят ее, то и любовь эта зависит не от естества и не от красоты лица, а от бесстыдных глаз. Когда ты, пристально смотря на нее, чрезмерно удивляешься ей и разжигаешься в сердце своем, то ты уже уязвлен. "Но кто же может, – скажешь, – при взгляде на красивую женщину не похвалить ее? Если, следовательно, не от нашей воли зависит удивляться в таких случаях, то не от нас зависит и любовь". Не спеши, человек. Для чего ты все смешиваешь и, бродя всюду, не хочешь видеть корня этого зла? Я много знаю таких, которые удивляются и хвалят, между тем не любят. Как же возможно удивляться красоте, и не любить? Не тревожься, я об этом и хочу теперь говорить, но потерпи и послушай, как Моисей удивляется сыну Иакова, говоря: "Иосиф же был красив станом и красив лицем" (и бяше Иосиф добр образом и красен взором зело) (Быт. 39: 6). Неужели же говоривший так вместе и любил? Совсем нет. Ты скажешь, что Моисей не видал того, кого хвалил. Однако, мы впадаем в любовную страсть не только, когда видим красоту, но, случается, и тогда, когда слышим о ней. Но чтобы ты более не спорил с нами об этом, я спрошу тебя: Давид не был ли благообразен и весьма доброзрачен, особенно по красоте своих глаз? А что более всего составляет властную черту в благообразии лица, это именно красота глаз. Что же? Увлечен ли был кто-нибудь страстною любовью к нему? Никто. Следовательно, любовь не связана неразрывно с удивлением. Многие имели также матерей, цветущих телесною красотою. Что же? Неужели дети любили их страстною любовью? Да не будет! Хотя они и дивятся тому, что видят, однако не впадают в постыдную любовь. Но (ты опять скажешь, что) здесь удерживает закон природы? Скажи мне, какой закон природы? "Тот, – скажешь, – что они – матери". Но разве ты не слыхал, что персы, без всякого постороннего принуждения, живут с матерями своими, как с женами, и не один или два из них так поступают, но целый народ? Впрочем, и без того уже видно, что любовная страсть происходит не просто от красоты только телесной и благовидности, а от расслабления и заблуждения души. Много было и таких, которые, много раз пройдя мимо тысяч благообразных женщин, отдавались безобразным. Отсюда ясно, что любовь зависит не от красоты лица. В противном случае они избирали бы красивых, а не безобразных. Итак, где же причина (страсти)? "Если не от красоты лица эта любовь, то откуда же, – спросишь ты, – она происходит, и где искать ее источника? От злого демона?" Точно, она и отсюда. Но мы не того доискиваемся; вопрос в том, не причиной ли и мы? Действительно, она не есть только навет диавола, вместе с ним и прежде всего сами мы виновники ее. Подлинно, эта злая болезнь ни от чего так легко не рождается, как от привычки, от льстивых слов, от праздности, лености и от того, что у нас нет никакого дела.