Творения. Том 2

Этот день отъемлет нередко у матери единородного, лишает её руки, которая дотоле её поддерживала. Ты, Господи, поддержи её!

Вот день, который разлучает младенца с его матерью и оставляет её в грустном одиночестве, в скорби и печали. Ты, Господи, утешь её!

Вот день, который грудного младенца отрывает от матернего лона. Рыдает и сетует мать, что не стало её утехи. Да узрит она его во Царстве!

Блаженно детство! Оно наследует рай.

Горе старости! Она остается здесь в бедствии. Ты, Господи, помоги ей!

О памятовании смерти

Не забывайте, братия, где вы ныне и где будете наутро. Иные вчера беседовали в домах, а ныне молчат во гробах. Блажен, кто в этот день помнит о будущем дне!

Сравните день со днем. Дни — путники. Не находя себе постоянного жилища, не отыскивая даже места для отдыха, предваряют они друг друга, отлучаются друг от друга. Блажен, кто отлучился ко Господу нашему!

Смерть приклоняет ухо свое, подслушивает, где думаем провести лето и где зиму, и налагает на нас хищническую свою руку. Блажен, кто помышляет о том, что он смертен!

У брата с братом сомкнуты руки; внезапно проходит между ними смерть, — и вот оторван член от члена, одна часть разлучена с другой. Блажен, кто отлучился ко Господу нашему!

Смерть и у сильных отъемлет жизнь, склоняет к земле и в содрогание приводит состав их, у дверей дома готовит им смиренный гроб, в шеоле слагает мощные кости их. Благословен, кто посрамил её костями Елисея!

Приходит смерть и похищает сочетавшихся браком; пустеет супружеское ложе, радостные песни обращаются в вопль, ликование изменяется в плач. Блаженна ты, дева, отрекшаяся от брака!

Бренность естества человеческого

Придите, братия, посмотрите на это тление во гробах! Как самовольно властительствует смерть, как губит она человечество и расхищает его с презорством! Посрамила она Адама, попрала гордыню мира. Человечество низошло в шеол, предается там тлению, — но некогда восприимет жизнь. Обнови же воскресением тварь Свою, Исполненный щедрот! Придите, посмотрите на этих червей, которые покрывают тлеющие тела, во множестве поверженные смертью во граде мертвых (Иез. 35:7–9). Там, как видимый образ разрушения, лежат мертвые тела, изъеденные молью и червями, которые не уважают никакой гордыни, посрамляют всякого заблудшего, гонявшегося за суетами этого скорбного мира.

Придите, любезные и прекрасные, и во гробе, этом месте скорбей, увидите страшное зрелище; сотлевает там всякая красота, в прах обращается всякий наряд, и вместо благоухания смрад тления гонит прочь всякого приходящего. Почему никто не может туда войти и посмотреть на ближнего своего?

Придите сюда, князья и сильные, предающиеся гордыне, посмотрите, до какого уничижения доходит род наш, и невысоко цените громкие свои титулы, ибо их конец — смерть. Мертвые тела эти лучше всяких мудрых книг учат всех, взирающих на них, что всякий человек низойдет, наконец, в эту глубину уничижения.

Придите, славные земли, величающиеся и превозносящиеся своими преимуществами, и вместе с нами посмотрите на это посрамление в шеоле. Одни из них были некогда властелинами, другие — судьями. Они величались венцами и колесницами, но теперь все попираются ногами, смешаны в одну кучу праха, — как одинакова их природа, так одинаково и тление.

Склоните взор свой в сии гробы, юноши и дети, красующиеся своими одеждами, гордящиеся своей красотой, и посмотрите на обезображенные лица и составы, подумайте об этом жилище скорбей! Ненадолго человек остается в мире, а потом преселяется сюда. Поэтому возненавидьте суету, она обольщает своих служителей, рассыпается во прах и не достигает конца своих стремлений.

Придите вы, безумные корыстолюбцы, которые собирали кучи золота, строили величественные дома и гордились имением, рабами и наемниками, мечтали, что любимый вами мир уже ваш. Придите и устремите взор во гробы, и посмотрите: там бедный и богатый смешались вместе, как будто и были они одно!

Плач умирающего юноши о суете мира

Для чего ты, временное жилище, привело меня к мысли полагаться на жизнь? Для чего ты, греховное море, погрузило меня в бездну? К чему было тебе, преждевременная смерть, ввергать меня в это бедствие? Иду туда, где Заимодавец отпустит мне долги мои.

Обольстил ты меня, мир, одеждами, приманил своими благами. Как птицу, поймал подложенной приманкой, сделал, что ловил я руками летучие тени. Подобно обманутому сонной мечтой, занесся я вверх, и ты погубил меня.

Разбойник похитит только временное богатство, — и скроется, а ты, хитрый тать, обнажил меня совершенно, отнял у меня и внешнюю, похитил у меня и внутреннюю красоту; и я, обнаженный, стал злосчастным, опозоренным беглецом.

Видел я в тебе, мир, подобия чего-то, погнался за ними, даже возгордился, как овладевший чем-то непреходящим; но как скоро в сильном желании своем захотел увеселиться красотой юности, — внезапно вторглась смерть, и радости опали, как цвет.