Творения. Том 2

Господь же наш отвечал ему: «Симоне, имам ти нечто рещи (Лк. 7:40); суди право». Добрый Пастырь Своей любовью привлекал к Себе прокаженного Симона, чтобы, когда обретал Он одну овцу, не погибла у Него другая. Господь наш начинает рассеивать в Симоне все колеблющиеся помыслы, соблазны, сомнения и беспокойства, чтобы и Он обратился вместе с обращенной грешницей.

Симон говорит: «Учителю, рцы, что угодно Тебе». Так добротой и кротостью доводил Господь наш Симона, чтобы сам он осудил себя за сомнение своё о Спасителе. Он, Сердцеведец, делал судьей Симона, чтобы он сам себя обвинил и осудил за сомнение об Истинном, ведающем все тайное и явное.

Итак, Господь наш начал рассказывать притчу, которая должна была вразумить Симона и научить его, чтобы оставил он сомнение: «У одного заимодавца были два бедных должника: один должен был ему пятьсот динариев, а другой только пятьдесят. И поелику не было у них чем заплатить долг, то обоим простил он долги, разорвал их рукописания и не потребовал у них своего. Которому же из должников надлежит более возлюбить заимодавца?»

Тогда Симон отвечает: «Первому, Учитель, надлежит более любить и чтить заимодавца, потому что долг его был многим больше, нежели долг другого. Любовь к простившему должна соразмеряться с количеством прощеного долга. Поэтому первый преимущественно обязан оказывать почтение и благодарность заимодавцу». И этим приговором Симон, сам того не зная, сделался судьей в неизвестном для него деле.

Притча имела сокровенный смысл, которого не разумел Симон. Сначала осудил он Сына Божия, потом, когда поставлен был судьей, возгордился тем, что произносит приговор, и не приметил, что собственным своим судом, думая осудить других, осуждает самого себя.

Господь Сам научил судью, как решить предложенное дело, и он, произнеся правый свой приговор, осудил сам себя. Симон, которого Господь наш поставил судьей, стал подсудимым и произнес суд на себя, когда думал, что судит других.

Поелику Симон величался своим знанием перед Всеведцем, то перед всеми был обличен в неведении. Он вступил в тяжбу, — и был осужден; потерял свое дело, сам того не зная. Стал судьей и осудил сам себя, даже и не приметив этого. Справедливый дал он приговор и знал в этом деле, сколько нужно было, чтобы осудить самого себя и чтобы не превозноситься уже более перед Тайноведцем.

Должниками были двое из бывших при этом, и именно он и грешница; оба должны были заимодавцу; грешница пятьсот динариев, а он пятьдесят. Дело предложено было Симону, и он решил, и собственным своим судом признал себя виновным. И проникающий в тайны сердечные Сердцеведец Своей притчей убедил Симона признать себя виновным собственным судом, как некогда Давида. Симон так же был осужден, как Давид подвергнут ответственности. Пророк Нафан и Давида довел до того, что должен был он сам на себя произнести осуждение. Оба, и Симон и Давид, были судимы, по сказанию Писания, и оба были судьями собственных своих поступков, и сами себя осудили, и собственным своим судом произнесли на себя осуждение. Пророк Давид судил царя, а Господь пророков — фарисея, и оба, по исследовании дела, осуждены собственным своим судом.

Грешница обнимала ноги у Господа, и Симон, как скоро увидел это, стал порицать её, но премудро осужден. Господь наш ясно показал ему, что любовь грешницы больше, нежели его любовь. Ибо Господь начал после этого объяснять притчу самым делом и показывать Симону, что его приговор падает не на другого кого, а на него самого.

С любовью обратился милосердый Господь наш к грешнице и стал говорить Симону о кающейся. Он хотел показать возлежащим великую любовь её и научить их, во сколько крат любовь её выше фарисейства в пригласившем Его на вечерю.

Господь наш сказал фарисею: «Вошел я в дом к тебе, Симон, но ты и ног Мне не омыл; а она плакала и слезами очей своих омыла ноги Мои и волосы главы своей отдала Мне вместо убруса. И маслом не помазал ты Меня, Симон, как это было прилично тебе; она же с любовью возлила на Меня доброе и дорогое миро. Не облобызал ты Меня, Симон, в знак любви своей ко Мне, чтобы все увидели и уверились, для чего ты затеял все это. Эта же бедная и жалкая женщина не переставала лобызать Мои ноги. Поэтому твой поступок, Симон, гораздо ниже её поступка. Она с великой любовью сделала для Меня многое, а ты приготовил только эту вечерю. Ты предложил мне хлеб и вино, она же предложила Мне молитву, дорогое миро и слезы очей своих. Ты растворил (разбавил) для Меня вино, которое, впрочем, ни к чему не годно, Симон; она же с любовью облобызала все составы ног моих. Скорогиблющими (скоро разрушающимися) яствами и снедями доказал ты, Симон, любовь свою Мне ныне перед возлежащими на вечере, она же во гласе исповедания и в слезах принесла моление свое. Ее расположение и любовь лучше вечери твоей, Симон. И поелику так много возлюбила она, то отпускаются ей долги и грехи её».