Творения, том 9, книга 2

4. Итак, доказав, что воздаяние действительно существует, апостол, чтобы речь его получила достоверность и чтобы никто не сомневался, снова доказывает, что оно имеет также силу благодати, - отчасти для того, чтобы и сомневающиеся поверили сказанному, и поверившие не стыдились, будто бы они всегда спасаются по милости, отчасти для того, чтобы ты знал, сколько воздания Божии превосходят труды твои. Первое он выразил, сказав: “Если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться”, а относительно второго прибавил, говоря: “Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас” (ст. 18). В предыдущих словах (апостол) требует духовного исправления нравов, когда говорит: вы не должны жить по плоти, то есть должны удаляться похоти, гнева, сребролюбия, тщеславия, зависти; а теперь, после того как напомнил верующему о всем данном ему даре, имеющем значение и для будущего, после того как укрепил и возвысил его упованиями, поставил близ Христа и объявил сонаследником Единородного, теперь смело выводит его на бедствия. Не одно ведь и то же побеждать страсти, в нас возникающие, и переносить внешние искушения - побои, голод, лишение имущества, заточения, оковы, ведение на казнь. Для последнего много нужно благородства души и бодрости. И заметь, как (апостол) вместе принижает и возвышает мудрование подвизающихся. Всякий раз, как он указывает на то, что награды выше трудов, он побуждает к большим трудам и не допускает высоко о себе думать, как побеждаемых воздаянием венцов. И в другом месте он говорит: “Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу” (2 Кор. 4:17). Эта речь у него была к более любомудрым; здесь же он не признает страданий легкими, а утешает в них воздаянием будущих благ, говоря: “Что нынешние временные страдания ничего не стоят”. И не сказал: ничего не стоят в сравнении с будущей радостью, но - что гораздо сильнее - в сравнении с будущею славою. Где радость, там не всегда бывает и слава, а где слава, там, конечно, и радость. Потом, сказав, что слава есть будущая, доказывает, что она уже и существует. Не сказал: в сравнении с тою, которая будет, но: “которая откроется”, т.е., она и теперь есть, но скрыта, что яснее он выразил в другом месте, сказав: “Жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге” (Кол. 3:3). Итак, уповай на эту славу: она уже готова и ожидает твоих трудов. Тебя печалит то, что она еще впереди, но это самое и должно радовать тебя, так как там уготована слава великая, неизреченная и превосходящая настоящее твое состояние. (Апостол) не без цели сказал: “Нынешние временные страдания”, но с намерением показать, что будущая слава превосходит настоящую, не только качеством, но и количеством. Нынешние страдания, каковы бы они ни были, прекращаются с настоящею жизнью, а будущие блага простираются на бесконечные века. И так как (апостол) не мог подробно исчислить и изобразить их словом, то наименовал их славою, которая в особенности представляется для нас приятною, потому что почитается вершиною и главою всех благ. (Апостол) и другим способом ободряет слушателя и усиливает речь указанием на творение, имея в виду в следующих словах две цели: внушить презрение к настоящему и - желание будущего; вместе с этим он имеет и третью цель, которую правильнее назвать первою, - именно показать, насколько любезным является Богу человеческий род и в какой чести у Него естество наше. Кроме того, одним этим учением (апостол), как паутину и детские игрушки, ниспровергает все толки философов, составленные ими об этом мире. Но, чтобы это было более ясно, выслушаем собственные апостольские слова. “Ибо тварь с надеждою ожидает, - говорит, - откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде” (ст. 19,20). (Апостол) говорит здесь о следующем: тварь эта сильно мучится, чая и ожидая тех благ, о которых мы теперь сказали - чаяние и есть сильное ожидание. А чтобы речь была выразительнее, (апостол) олицетворяет весь этот мир, как делают и пророки, говоря, что реки рукоплещут, холмы скачут, горы прыгают, - но не затем, чтобы мы считали их одушевленными и приписывали им какой-нибудь помысел, но для того, чтобы мы заключали о преизбытке благ, простирающихся и на самые бесчувственные твари.