Творения, том 9, книга 2

1. Знаю, что слова эти многим трудны для понимания. Потому, прежде всего, необходимо изложить содержание всего этого места и сказать, что (апостол) желал исправить, когда писал об этом. Итак, что же он хотел исправить? Были многие из уверовавших иудеев, которые, имея совесть, связанную законом, и по принятии веры, наблюдали строгую разборчивость в пище, еще не осмеливаясь совершенно отступить от закона. Затем, воздерживаясь только от свиного мяса, они, чтобы не подпасть нареканию, стали потом воздерживаться и от всего мясного и ели одни только овощи с таким расчетом, чтобы происходящее казалось соблюдением поста, а не закона. С другой стороны, были и более совершенные в вере, которые, сами нисколько не соблюдая подобной разборчивости в пище, отягощали и огорчали соблюдавших ее своими укоризнами и обличениями, ввергая их в уныние. Потому блаженный Павел опасался, чтобы они, имея намерение исправить неважный недостаток, не испортили всего, желая отклонить немощных в вере от разборчивости в пище, не довели их до отпадения от веры и, стараясь прежде времени все возвести к совершенству, не нанесли бы вреда настоящему их благу, а непрестанными своими укоризнами не поколебали бы их в исповеданий Христовом, так что после этого нельзя было бы исправить ни того, ни другого. Смотри же, как благоразумно действует апостол и как со свойственной ему мудростью, он заботится о пользе той и другой стороны. Он не решается сказать укоряющим: "вы делаете худо", чтобы не утвердить других в разборчивости, а равно и не говорит: "хорошо вы делаете", чтобы они не стали нападать еще сильнее, но употребляет соразмерное запрещение: по-видимому, он укоряет сильнейшую сторону, однако же, его укоризна вся падает и на противную сторону. Это самый легкий способ исправления, когда, обращая слово к одному, наносишь удар и другому. Тогда тому, кому делается запрещение, не дается повода сердиться, и в него неприметным образом вливается врачевство исправления. Заметь же, как благоразумно и благовременно (апостол) делает это. Сказав: "попечения о плоти не превращайте в похоти", переходит вдруг к настоящей речи, чтобы нельзя было подумать, что он говорит в пользу тех, которые запрещали разборчивость и советовали есть все. Слабую сторону всегда надо больше беречь, почему и (апостол) обращается прямо к сильнейшей стороне и говорит так: "немощного в вере". Видишь ли, что нанесен уже один удар наблюдающему разборчивость? Назвав его изнемогающим, (апостол) показывает, что он болен. Потом наносит другой удар, сказав: "принимайте". Этим он опять показывает, что он нуждается в большой заботливости, что также служит признаком крайней болезни. "Без споров о мнениях". Вот он нанес третий удар. Этими словами он показывает, что грех его настолько велик, что возбуждает сомнение даже в тех, которые, хотя сами не участвуют в этом грехе, однако же, соединены узами дружбы с совершающими его и заботятся о его уврачевании. Примечаешь ли, как, по-видимому, он говорит одним, а затем незаметно и слегка упрекает и других? После того, сравнивая тех и других, одних хвалит, а других обличает. Именно, говоря: "ибо иной уверен, что можно есть все", он восхваляет веру, а, присовокупив: "а немощный ест овощи", порицает немощь в вере. Потом, после того, как нанес весьма сильный удар, снова ободряет немощного, говоря так: "кто ест, не уничижай того, кто не ест" (Римл. 14:3). Не сказал: позволяй так делать, или: порицай, или: не побуждай к исправлению; но: не укоряй, не презирай, показывая, что они (не ядущие) совершали дело, достойное большого смеха. Но о том, кто верует "есть все", (апостол) выразился иначе. Как же именно? "И кто не ест, не осуждай того, кто ест". Как более совершенные унижали не евших, считая их маловерными, неистинными христианами, носящими внутри себя скрытый недуг и придерживающимися еще иудейства, так последние осуждали первых, считая их нарушителями закона или даже предающимися объедению, так как многие из них были, вероятно, обращенные из язычества. Потому (апостол) присовокупил: "потому что Бог принял его". Но он не сказал этого о не евшем, хотя унижать, по-видимому, следовало бы евшего, как маловерного. (Апостол) же сказал наоборот, показывая этим, что евший не только не заслуживает уничижения, но и сам может уничижать других. Но сам (апостол) не осуждает ли евшего, спросишь ты? Нисколько, потому и присовокупил: "потому что Бог принял его". Итак, зачем ты говоришь о законе ему, как преступнику? Бог принял его, то есть, явил в нем неизреченную благодать свою и освободил его от всякой вины. Потом (апостол) снова обращает речь к твердому в вере: "кто ты, осуждающий чужого раба" (Римл. 14:4)? Отсюда видно, что и твердые в вере не только уничижали, но и осуждали слабых. "Перед своим Господом стоит он, или падает".