Творения. Том первый. СЛОВА.

3. Причиной сего неустройства – природная горячность и великость духа; впрочем, не простая пламенность и великость (я нимало не осуждаю той горячности, без которой невозможно успеть ни в благочестии, ни в другой добродетели), но твердость, соединенная с неблагоразумием, невежеством и злым порождением последнего – дерзостью, ибо дерзость есть плод невежества. Души слабые в отношении и к добродетели, и к пороку равно медлительны и неподвижны; они не склоняются много ни на ту, ни на другую сторону; у них такие же движения, как и у людей, страждущих оцепенением. А души твердые, если руководствует и управляет ими разум, – великое приобретение для добродетели; при недостатке же знания и разума они то же самое и для порока. Так и коню надобно быть сильным и мужественным, чтобы мог он впоследствии одерживать победу на войне или на ристалище; но из него не выйдет ничего доброго, если не будет усмирен уздой и приучен к кротости многотрудным упражнением. 4. И сия-то неразумная горячность большей частью расторгала члены, разделяла братьев, возмущала города, приводила в ярость чернь, вооружала народы, восставляла царей, священников, против народа и друг против друга, народ против себя самого и против священников, родителей против детей, детей против родителей, мужей против жен, жен против мужей и всех, соединенных какими бы то ни было узами приязни, друг против друга, также рабов и господ, учеников и учителей, старцев и юных; и она-то, презрев закон стыда – это величайшее пособие для добродетели, ввела закон высокомерия. И мы не только стали колено и колено о себе (Зах. 12:14), за что укоряем был древний Израиль, или Израиль и Иуда – две части одного народа и того малочисленного, но разделились в домах и тесных обществах и как бы каждый сам с собой; разделились, говорю, мы – целая вселенная, весь род человеческий – все, к кому достигло Божие слово. И многоначалие стало безначалием, и разсыпашася кости наша при аде (Пс. 140:7). Надобно было, после того как одержали мы победу над внешними врагами, терпеть истребление друг от друга, подобно беснующимся терзать собственную плоть и не чувствовать, но радоваться злу более, нежели другие миру, самое бедствие почитать приобретением и думать сим истреблением службу приносити Богу (Ин. 16:2); надобно было разделиться и воспламениться разделением не похвальным, но предосудительным, пламенем не очищающим, но губительным. Ибо не острое слово – меч Христов (Евр. 4:12) отделяет верных от неверных, ввергается и возжигается не огнь – истребляющая и поядающая вещество вера и горение духа, но мы поядаемся и рассекаемся противным прежнему образом. 5. Сие-то сделало, что единая Церковь стала иметь многие части, и произошло разделение не между одним Павлом, или Кифой, или Аполлосом, или таким-то насаждающим и таким-то напояющим (1 Кор. 3:6), но открылось много Павлов, и Аполлосов, и Киф, и вместо того, чтобы именоваться от Христа – имени великого и нового, мы именуемся их именем и считаемся их учениками. И о если бы одно это надлежало сказать! Напротив того (что страшно и вымолвить), вместо одного Христа явились многие: рожденный, сотворенный, начавшийся от Марии, разрешающийся в то же, из чего произошел в бытие, человек, не имеющий ума, действительно существующий, видимый; также и многие Духи: несозданный и равночестный, тварь, действование и голое имя. Должно ведать единого Бога Отца, безначального и нерожденного, и единого Сына, и единого Духа, имеющего бытие от Отца, уступающего нерожденность Отцу и рожденность Сыну, во всем же прочем соестественного и сопрестольного, единославного и равночестного. Сие должно знать, сие исповедовать, на сем останавливаться, а лишнее пустословие и скверныя суесловия (1 Тим. 6:2) предоставить людям праздным. Но что же побудило к сему? Горячность без разума и познания, ничем не удерживаемая, и плавание веры без кормчего.