Творец

— Да, я помню. Особенно мне понравился один момент, — профессор раскрыл толстенную папку на странице с закладкой. — «Под гипнозом один из испытуемых воспроизвёл элемент кода. Полученный сегмент представляет собой осмысленную последовательность знаков, которую можно интерпретировать как текст…» Так вот, это — полнейший абсурд, и мы сейчас в этом убедились. Вы выдаёте желаемое за действительное. Вам мой совет, проверьте компьютер на вирусы, — профессор поднялся и собирался уходить.

— Вы можете подвергать мои теории сомнению, но и я в долгу не останусь. Чем вы можете доказать, что ваш сотрудник, — сказал доктор, указывая на меня, — компетентен?

Я чуть не подавилась минералкой.

— Для неё расшифровать забытый человечеством язык не сложнее, чем Жакино собрать кубик Рубика.

— Задача простая — почувствовать сигнал и расшифровать его! Но она даже этого не может, не говоря уже о том, чтобы войти в контакт с источником…

— Нанять бригаду программистов, пусть придумают, как поймать сигнал с аппарата, — бормочет первый ассистент.

— Угу, вот что нам нужно, — поддакивает второй.

— Вам нужны идеальная механическая память и идеальный дешифратор, — обрывает их профессор. — Мы предоставили вам и то, и другое, да ещё в одном лице. Полагаю, эксперимент можно прекратить.

— Нет! Мы попробуем снова, только один раз! — упрашивает доктор. — На кону моя репутация. Вы тоже учёный, поймите меня! Неужели теория не заслуживает второго шанса?

Профессор посмотрел на меня. Я поставила стакан на стеклянный столик, расплескав по пути половину воды. Надо же, прошло уже полчаса, а тремор ещё держится…

— Я не хочу.

— А надо, — сказал профессор. — Но не раньше завтрашнего дня. Дайте ей отдохнуть.

* * *

Контакт закончился, не начавшись. Пытался ли кто-нибудь раньше связаться со мной? Как-то раз я чувствовал что-то, похожее на фантомы, но решил, что это производные от моей мысленной деятельности.

А если я нечаянно создал что-то, почему бы не попытаться сделать это намеренно?

Итак, представим…

Что представить? Что я видел, кроме мрака? Кого я знал, кроме себя?

* * *

Снежная мгла, заполнившая уличный воздух, становится прозрачнее, но небо темнеет. В комнате нестерпимо жарко — батареи жарят на полную. Я встала на подоконник, чтобы открыть форточку. Задвижка не поддавалась, и я уже собиралась слезть, когда услышала резкий старушечий голос:

— Куда полезла? Спускайся!

За стеклом двери мелькнула уборщица. Вскоре она вернулась с ключом, но я уже забралась в кровать.

— Не балуйся! — сказала старуха и удалилась.

Так я и не поняла, чего она от меня хотела. Наверное, решила, что я собралась спрыгнуть с четвёртого этажа, тем самым закончив свою короткую и несчастную жизнь. Да я и поступила бы так, если бы не решётки на окнах. Может быть.

В той лаборатории, откуда меня привёз профессор, тоже были решётки. Зато комната там была оборудована не в пример уютнее — чувствуй себя как дома! Здесь же не лучше, чем в больнице.

Зачем я вру самой себе? В лаборатории тоже плохо. Спи по режиму, ешь по режиму, в любую минуту может нагрянуть толпа психологов со своими проверками, а за ними орда этих, в белых халатах, которые берут кровь, суют градусник и пичкают пилюлями… Только интерьер домашний.

Я, если честно, уже не помню точно, как должна выглядеть такая обстановка. Меня забрали из дома вскоре после того злополучного теста. Я тогда только готовилась к школе, но так никогда в неё и не пошла. Сейчас я бы уже почти её закончила.

Однажды я сказала профессору об этом. «Твои социальные способности уступают интеллектуальным, и ты знаешь это», — ответил он. — «Растрачиваясь на попытки приспособиться, твой талант быстро бы угас. Лучше скажи, как продвигается расшифровка папируса, который тебе принесли утром?»

После того, как учёные мужи прослышали о маленькой интеллектуалке, я прошла ещё один тест, уже написанный специально для меня (видимо, они тешили моё самолюбие, а тест был стандартным). Они сначала расстроились, когда я не смогла ни извлечь корень из десятизначного числа, ни вообразить многомерную фигуру, но когда поняли, что я моментально запоминаю слова и с лёту разгадываю ребусы и головоломки…

Как мама согласилась отдать меня им? Они ей, конечно, наговорили про моё сахарное будущее. А чтобы она быстрее поверила, материально её поощрили за удачное воспитание великой меня.

Почему она меня не ищет?

* * *

Предполагаю вероятность пятьдесят на пятьдесят, что я когда-то был человеком. Нет, шестьдесят на сорок! Стоп. Кто такой человек? Откуда во мне это знание?