Творец государей

28 (17) января 1730 года. Санкт-Петербург, загородный дом цесаревны Елизаветы Петровны.

Зябкая и морозная зима 1729-30 годов насквозь промораживала маленький загородный голландский домик (дешевую имитацию каменного строения из искусно покрашенных досок и штукатурки), в котором после того как к ней охладел император Петр II, проживала цесаревна Елисавет Петровна. Молодой прапорщик Шубин, совмещавший обязанности ординарца при юной цесаревне и ее любовника, не успевал таскать охапками березовые дрова для прожорливой круглой голландской печи и большого камина; тем не менее Елизавета все равно мерзла, кутаясь в заячью шубейку.

– Тревожно мне что-то, Лешенька, – говорила она, поглядывая на заложенную массивным засовом входную дверь.

При этом у нее был такой вид, будто сейчас в дом ворвутся злые люди с ножами и топорами и поубивают всех присутствующих. Хотя на данный момент в доме присутствовали только двое – сама Елизавета и означенный прапорщик Алексей Шубин, прекрасный как юный ангел (Елизавета даже посвящала ему восторженные любовные стихи). Повинуясь какому-то предчувствию, юная цесаревна сегодня отослала всех своих немногочисленных придворных, оставшись вдвоем со своим любовником. Она бы отослала и его тоже, но он встал передней на одно колено, взял ее руки в свои ладони и смиренно произнес:

– Свет мой, Лизанька, куда же я без тебя. Куда ты, туда и я, и беде и радости и в жизни, и в смерти, я все одно буду с тобой…

Тогда Елизавета взяла его голову в свои руки и покрыла лицо поцелуями. Но тревога все одно не отпускала. После того как малолетний император Петр II, ранее питавший к своей очаровательной тетушке совсем неродственные чувства, начал к ней остывать и увлекся сестрой своего фаворита Екатериной Долгоруковой, у Елизаветы появились крайне нехорошие предчувствия. Над головой цесаревны начали сгущаться черные тучи. А когда стало известно, что ее племянник в тяжелой форме заболел оспой (гонец из Москвы гнал лошадей от станции к станции и сам, падая с ног, все же успел за трое суток), Елизавету охватил страх. Ведь согласно завещанию своего отца, а затем и матери, в случае смерти императора Петра II именно Елизавета была первой претенденткой на императорский трон; но кто там будет соблюдать формальности в послепетровской России, в которой правит Верховный Тайный Совет, сажающий императоров на трон по своему усмотрению… Сколько бы у нее ни было прав, императорского трона ей не видать, ибо почти все в этом совете ее лютые враги. Тут как бы не было хуже. Меншиков, насколько бы он ни был велик, вон, кончил жизнь в Березове, а ее, слабую красивую женщину, и вовсе могут походя убить. С ненужными претендентками на престол обязательно что-нибудь случается. И прапорщик Шубин со своей шпагой не был ней в этом деле надежным защитником. Он-то один, а убийц будет много, и наверняка у них будет бумага от кого-нибудь из Верховников, объявляющая убийц исполнителями государевой воли…

Едва Елизавета подумала об этом, как у нее по затылку пробежали мурашки, похожие скорее на хорошо откормленных мышат. Возникло ощущение, будто за ее спиной открылась дверь, из которой одновременно пахнуло и адским жаром, и райским благоуханием. Н она точно знала, что там, за спиной, нет никакой двери, а только выстывшая от холода стена, а за ней бескрайний, заметенный зимним снегом луг, на котором летом так хорошо играть в салки и скакать на лошадке. Ее рука, что поглаживала волосы любовника, приникнувшего головой к ее коленям, замерла. Любезный Лешенька поднял голову – и взгляд его уперся во что-то за спиной Елизаветы; лицо его побледнело и исказилось, а губы начали произносить слова святой молитвы:

«Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь!»

И почти сразу же:

– Сгинь, нечистый? Сгинь, сатана, сгинь, сгинь, сгинь!

Женщина сидела ни жива ни мертва, боясь оглянуться. Но что бы там ни было за ее спиной, сгинуть оно не пожелало, и даже, более того, сочным мужским баритоном произнесло:

– Тебе что, парень, солнцем голову напекло?

– Я не парень, – хрипло каркнул любовник Елизаветы, поднимаясь на ноги и картинно кладя руку на эфес шпаги, – я прапорщик Семеновского полка гвардии дворянин Алексей Яковлевич Шубин.

– Капитан частей специального назначения и по совместительству самовластный Великий князь Артании Сергей Сергеевич Серегин, – отрекомендовался в ответ незнакомец. – Где же ты, Алексей Яковлевич, тут нечистого увидал? А ну давай посмотрим…