Творец государей

Досталось, кстати, и Ваниному папе Алексею Григорьевичу. Ну какого черта он схватился за шпагу, если ни одного дня не прослужил в армии и брал только уроки галантного ношения сего неотъемлемого для дворянина предмета, а отнюдь не его практического применения. В результате я отобрал у Алексея Григорьевича эту опасную штуку, сказав, что так можно и порезаться, и скрутил ее в штопор магией бога войны. На это меня хватило. Попутно я, кажется, вывихнул Ваниному папе пальцы, но это ничего. До эшафота заживет.

Самого Ваню при этом две лилитки с самого начала зафиксировали в исходном положении, скрутив за спиной руки и придавив к полу ногами, чтобы не брыкался. Вскоре еще одна лилитка принесла переброшенную через плечо наподобие мешка растрепанную «невесту» Катьку. Все были в сборе, пора было собираться на выход, тем более что старшие Долгоруковы наконец-то пришли в то состояние, когда они были готовы внимать любому моему слову или даже намеку на таковое, ибо даже обнаженный наполовину клинок Ареса показал такое яркое свечение, что совершенно затмил жалкие огоньки свечей.

– Значит, так, – заявил я им, – малолетний государь Петр II сейчас находится под моей опекой на излечении от оспы в одном из моих владений. Кто протянет руки к трону – оторву нахрен и скажу, что так и было. Кроме этого, для получения гарантий приличного поведения вашей семейки мы забираем с собой Ивана с Катериной. Чуть что не так – и получите их обратно в мелко нарубленном виде. Впрочем, и вам самим тоже не поздоровится, есть у меня полномочия делать так, чтобы живые позавидовали мертвым. Если сделаете все как положено, то гарантирую вам долгую жизнь при социальном статусе не хуже нынешнего. Правда, труждаться там придется не меньше, чем здесь при царе Петре Великом, ну да вам не привыкать. И не делайте такие удивленно-возмущенные лица. После того, что вы тут натворили с этим поддельным завещанием, кто бы в итоге ни стал императором или императрицей – он или она в любом случае отправит вас всех на плаху. Так что мое предложение – это спасение для всей вашей семьи и возможность начать все с чистого листа. Два раза таких предложений не делают, так что подумайте. Если что, я могу ничего не делать и оставить ваше семейство на произвол полностью выздоровевшего и весьма озлобленного Петра Алексеевича и его регентши Елисавет Петровны, которую вы крайне недолюбливаете и она вас взаимно. Так что, счастливо оставаться.

При этих словах Долгоруковых приняло по-настоящему. На месте Алексея Григорьевича я бы за авантюру с поддельным завещанием прибил бы Ваньку на месте без суда и следствия. В любом случае Катьке на престоле не усидеть – какое бы там ни было завещание, ее прав на престол никто не признает. Ну а после провала попытки узурпации трона и в самом деле могут последовать репрессии с полной ликвидацией всего семейства. К тому же есть у меня мысль поселить Долгоруковых в Великой Артании Мира Славян, где мне позарез не хватает подготовленного управленческого персонала. После школы Петра Великого тамошние задачи старшему поколению будут на один зуб, да и младшее я тоже надеюсь куда-нибудь приспособить.

Оставив Катьку с Иваном в темнице, мы в той же компании совершили еще несколько визитов. Канцлер Головкин встречи с нами не пережил. Увидев в своем кабине внезапно возникшие фигуры, держащие в руках обнаженные мечи, светящиеся бело-голубым светом у меня и багровым у Кобры, он только беспомощно открыл рот, будто рыба, выброшенная на берег, схватился за сердце, а уже через пару минут был окончательно мертв. Страх – это еще то оружие. Видно, сильно нечиста была совесть у человека.

После Головкина мы посетили Остермана и запугали этого достойного мелкого жулика до полусмерти. В принципе, сохранение статус-кво или воцарение Елисавет Петровны ему выгодно, так что этот будет стараться не за страх, а за совесть, а там посмотрим. Самый последний из московских визитов был в дом Голицыных, когда вся Москва уже гудела о том, что, мол, появляется то тут, то там великий князь Артанский, приходит ниоткуда, уходит в никуда, и грозит ослушникам огненным мечом архистратига Михаила и кое-кто через этот страх уже преставился злой смертию.

Уже после происшествия у Долгоруковых, где битая дворня, скуля, разнесла известие о нашем визите по всей Москве, князь Дмитрий Михайлович (президент Коммерц-коллегии) и его старший брат Михайло Михайлович Старший* (президент Военной коллегии) насторожились и напрягли булки. А уж после того как «неожиданно» по неясным причинам дал дуба канцлер Головкин, их предположения переросли в уверенность.

– Апоплексический удар, – шамкая, изрек немец-лекарь, осмотрев покойного, – в сем господине накопилось слишком много дурной крови…