Творец счастья

Нина вглядывается в меня пару минут, вздыхает тяжко и, оставив поднос на столе, выходит из кабинета. Я благодарен ей, что так заботится и сочувствует. И еще благодарен, что она молчит и не утешает. Нет таких слов, чтобы унять мою боль…

До моего обоняния дотягиваются вкусные ароматные запахи. Хорошо, значит мне удастся запихнуть в себя хоть что-то съестное. Я не ел нормально уже несколько дней. Если быть точным – четыре мертвых дня…

Четыре дня, как я стал просто зомби.

Из больницы я вернулся под утро воскресенья и весь день пил, чтобы заглушить боль. Звонил Миша, говорил, что забрал Свету с Пашей к себе в квартиру. Звонил Дима, отчитался по поводу того, что Сташевская и Кучинский были арестованы, и им предъявлены серьезные обвинения. Дальше я ничего не помню до понедельника, когда мне сообщили, что Герасимовичу сделали операцию и он находится в реанимации в стабильном состоянии.

А Катю из больницы забрали родители. Да, генерал настаивал, чтобы я больше не встречался с Катей. Я обещал… И ее забрали родители.

Жую свой обед, почти не чувствуя вкуса. Но понимаю – надо жить дальше. Надо как-то жить. Есть, спать, вести дела…

Да, насчет дел. Может погружение в работу отвлечет от тягостных мыслей? На сегодня больше никаких встреч с заказчиками не запланировано, а завтра приедут представители серьезного предприятия. Надо бы подготовиться и надо посмотреть их заявку, определить наиболее удобный и понятный интерфейс для программы, которую они хотят заказать. Ну вот, пока жую, можно глянуть, что они там прислали по факсу.

Открыв ящик стола, выуживаю бумаги, из которых вываливается флаер гостиницы во Флоренции. Млять! Я тупо стою и смотрю на него. Именно сейчас мы с Катей должны были быть там. Я собирался сделать ей предложение, мы планировали пожениться… Я хотел дочь… Я хотел семью. Но один генерал с громоподобным басом навсегда разрушил мои надежды и планы. И этот голос будет звучать в моей голове всю оставшуюся жизнь. Этот, мать его, бас хренов! Вот и сейчас он что-то там громыхает. Мля, не понял, тут громыхает?!

– А я сказала – не пущу!!! – орет в ответ ему Нина. – Стойте! Я вызову охрану!

– Вызывай! – соглашается бас.

Идрить его! Генерал явился! Ну и что ему на этот раз нужно?!

– Ниночка, не волнуйся, я поговорю с генералом. Принеси нам кофе, пожалуйста, – я сама вежливость, к хренам собачьим! И нарочно буду его генералом называть – я мстительный, чтоб он знал.

А незваный гость уже открыл дверь в мой кабинет и стоит, рассматривает меня. Оглядывает интерьер и оценивает обстановку. Чтоб его! Я тоже его разглядываю. Надо же, вырядился в мундир с погонами. А что, ничего так смотрится мужик – этакая мужественная глыба льда и кладезь силушки богатырской.

– Приличные люди фуражку в помещении снимают, – не могу удержаться от язвительного намека на то, что «уважения бы вам немного, господин генерал, к окружающим вас людям немного уважения». Не с сопляками тут общаетесь.

– Не ты свою секретаршу надул? – спрашивает генерал, когда Нина скрывается за дверью.

Вот, сука, он еще и «отстреливаться» будет!

– Нина – жена майора Дмитрия Смирнова, – зло отвечаю я и указываю «гостю» на кресло у небольшого столика рядом с баром-буфетом.

– М-м-м… – как бы «ух ты!», мычит генерал.

Снимает свою фуражку все-таки, и бросает ее на стол для конференций, но сам садиться не собирается. Вальяжно проходит к бару и рассматривает бутылки. Ну, и чего приперся, спрашивается?!

– Я выполнил все, о чем мы договаривались, господин Васильев. Чем на этот раз обязан вашему визиту? – также, не собираясь садиться, а лишь пристраиваю свой зад к столу и переплетаю руки на груди. – Давеча я уже выслушал все, что вы имели сказать. И, как вы помните, я согласился с вашими доводами о том, что я полный засранец и что Катя со мной в опасности. Я не звонил ей, не писал СМС и не слал писем на электронную почту. Или у вас другая информация?

Я злюсь и это придает мне сил. Да, я виноват. Да, все случившееся со мной и с Катей – от начала и до конца хрень полная. Я ее почти изнасиловал в первую нашу встречу, потом буквально принудил встречаться со мной. Одна только моя выходка в бильярдной чего стОит! Но это знаю я и я чувствую себя виноватым. А генерал знает только несколько эпизодов, которые, по сравнению с вышеперечисленным, «детские шалости».

А я злюсь сейчас из-за того, что это по его настоянию я чувствую себя «мертвым». Так ты пришел добить меня, генерал?! Нихрена! Я буду отстреливаться. Теперь буду. И ты меня не нагнешь!

– Это что, настоящий французский коньяк? – спрашивает он, присматриваясь к пузатой бутылке в баре.

Игнор моих вопросов. Может и мне проигнорировать?

– Нет, подделка. На Дерибасовской такой шмурдяк майстырят, – не удерживаюсь от сарказма.

– Угостишь шмурдяком-то? – пропустив мимо ушей мой ироничный ответ, спрашивает эта глыба льда, поворачиваясь ко мне.

Устало ухмыляюсь:

– Берите, пейте, что хотите.

Я не двигаюсь с места. Не холуй я тебе, генерал. Прислуживать не собираюсь.