Творец счастья

А генералу, видимо, по барабану мое язвительное и негостеприимное поведение. Его не просто смутить – он у нас глыба льда.

– Кирилл Иванович, кофе, – в двери появляется Нина и бросает на меня настороженный взгляд.

– Спасибо, Ниночка, – отвечаю секретарше и киваю, мол «все хорошо». – Оставьте на столике.

Нина повинуется и делает знак, типа «если что, я за дверью с бригадой охранников». Я киваю, мол «спасибо, понял».

Генерал, кажется, улавливает смысл нашей пантомимы и обращается к Нине:

– Не волнуйтесь, я сегодня без ружья и сабли. Вашему боссу ничего не угрожает.

Нину не так просто смутить и она демонстративно несколько секунд осматривает генерала с ног до головы, кивает, направляя в него указательный палец, мол «только попробуй», и скрывается за дверью.

– Давай, программист, накатим по пятьдесят, – предлагает мне этот наглый тип, откупоривая бутыль с настоящим (что там говорить, другого не держим) французским коньяком. Как-то по-хозяйски у него это все получается. Наливает в пузатые фужеры по чуть-чуть и подносит мне.

Ну, надо же?! И корона с погонами не свалилась! Ладно. Выпью. Посмотрим, что у него на уме. Не просто же так явился ко мне при всем параде.

Звонко чокаемся и смакуем обжигающий напиток. Хорошо, что я успел перекусить, а то бы долбануло в бошку, и я бы этому генералу таких «звезд…юлей навешал» под градусом, что мало бы не показалось.

– Жена не разрешает пить коньяк, – жалуется он мне, причмокивая. – Говорит, давление поднимает, а оно у меня и так высокое.

– Сочувствую, – говорю я, а сам злорадствую, похоже.

– У меня дома феминистический бойкот, прикинь, программист! И все из-за тебя.

– Да ну? – удивляюсь я (опять же, злорадствуя). – А теракт на Мюнхенском вокзале тоже на меня повесите?

Не могу удержаться – так и прет меня «зацепить генерала» или огрызнуться.

– Я ж наш с тобой разговор в больнице записал на диктофон. Ну так, на всякий случай. Если ты нарушишь обещание – предъявить тебе, – сообщает он, подходит и притыкает свой зад на мой стол, точно как я, но в безопасном метре от меня. Правильно, ко мне сейчас лучше близко не подходить. – Ну и не досмотрел я. Нашли женщины эту запись. Послушали и накинулись на меня обе.

– Долго били? – хмыкаю я. – Мне вас пожалеть?

– И вот в чем штука-то… – пропуская мои выпады мимо ушей, продолжает он и вздыхает. – Крыть-то мне нечем…

Молчим. А что мне ему сказать? Лучше подожду и узнаю, зачем все-таки он приперся.

– Году так в э-э-э… не важно, при Советской Власти еще, – словно сказочник из фильма, начинает он свой рассказ, – вел я дело одного полковника. У него в части солдаты гибли, походило на самоубийства, с десяток случаев наблюдалось. А я следователем был. Молодым, смелым и амбициозным. Честным был – взяток не брал, – уточняет он, нравоучительно подняв указательный палец. – Катюшке тогда лет пять было, не помнит она тот случай, – генерал бросает на меня косой взгляд. – Так вот. Вцепился я тогда в глотку того полковника, какпитбуль. На руках уже почти все доказательства были, чтобы посадить его и еще двоих офицеров. И тогда мне начали угрожать. Сначала телефонные звонки, мол «брось это дело, Васильев, замни». Я не реагировал. Ну что вы! Меня ж не запугать! А потом, однажды, Катюшка мне из садика записку принесла. Гордо так вручила, сказала, что дядя военный приходил прямо в группу и велел папе передать. Совершенно секретно и очень важно. А в записке той, помню до сих пор дословно:

«Уронили мишку на пол,

Оторвали мишке лапу,

Откусили мишке ушко,

И вспороли мишке брюшко».

Вот тогда мне стало страшно. Действительно страшно. Но не за себя. За Наташку и дочку. В тот же вечер я их в Крым отправил. Посадил на поезд до Симферополя. Договорился, что там встретят и отвезут в санаторий Министерства Обороны. Охрана там и все дела… Только не доехали они до санатория. Сняли их с поезда бандюки эти, мать их так! Сняли и увезли куда-то. А от меня потребовали закрыть дело.

На этом генерал умолкает и рассматривает свой пустой фужер. Зацепил он меня своим рассказом, поэтому беру бутыль, наливаю нам еще по пятьдесят и жду продолжения.

– А как дело закрыть? Уже никак. Колеса завертелись, паровоз тронулся. Много народу уже к расследованию подключилось. Куда их всех денешь? Как им рты теперь закрыть? В общем, искал я выход, понимая, что мне «жопа», в любом случае. Если отступлю – мои погоны полетят и моих подчиненных тоже. Да, хрен с ними, с погонами! Дочка с женой – вот все, ради чего стоит жить. Как их спасти теперь? – генерал снова вздыхает и я вижу, как подрагивает его рука с фужером.

Видно, воспоминания до сих пор болезненны, хоть и времени прошло немало.