Творец сновидений

Поднявшись, наконец, выше тумана, Джек различил вдали темный силуэт Утренней Звезды на фоне Эвердона — Вечной Зари. Утренняя Звезда, как всегда, неподвижно лежал на своем утесе, глядя на восток, Любой непосвященный счел бы его странным творением природы, скульптурой, созданной ветрами на вершине Паника. Впрочем, Утренняя Звезда действительно более чем наполовину был камнем, он врос в скалу, и его кошачий торс и сложенные за спиной крылья составляли с ней одно целое. Хотя Джек приближался к нему сзади, он знал, что руки Утренней Звезды все так же скрещены на груди, левая поверх правой, и что ветру так и не удалось растрепать его жесткие, как проволока, волосы и бороду, а лишенные век, никогда не закрывающиеся, глаза по-прежнему всматриваются в розовеющий горизонт на востоке…

Знакомая тропинка куда-то исчезла, и последние несколько сот футов Джеку пришлось карабкаться по почти отвесному каменистому склону. Однако, здесь всюду лежали густые тени, и Джек шагал по ним, словно по гладкой равнине. Уже у самой вершины на него с воем и свистом обрушился ветер, на даже он был не в силах заглушить голос Утренней Звезды, раздавшийся словно из недр Паника:

— Доброе утро, Джек.

Джек, наконец, выбрался на вершину и стоял слева от сфинкса, глядя, как черную, словно покинутый им мир, голову Утренней Звезды закрывает небольшое облачко.

— Утро? — переспросил Джек.

— Почти утро. Как всегда.

— Всегда — где?

— Тут. И везде.

— …А я тебе выпить принес, — заметил Джек после небольшой паузы.

— Ты же знаешь, что я пью дождевую влагу прямо из облаков.

— Но я принес тебе вино! Виноградное…

Огромная, изрезанная шрамами от многочисленных ударов молний фигура неожиданно проворно повернулась, и рогатая голова склонилась к Джеку. Джек никогда не мог выдержать взгляда этих немигающих глаз, цвет которых постоянно ускользал от него. В этих глазах, которые никак не могли увидеть единственное, на что они должны были смотреть, сквозило что-то жуткое, и Джек поспешно отвел взгляд.

Утренняя Звезда опустил левую руку и положил перед Джеком свою открытую ладонь, шершавую и испещренную рубцами. Джек с улыбкой поставил на нее бурдюк с вином. Утренняя Звезда в несколько глотков осушил его, и пустой бурдюк мягко упал к ногам Джека. Потом сфинкс удовлетворенно утер губы тыльной стороной ладони, шумно выдохнул и снова устремил свой взгляд на восток.

— Тебе что-то нужно от меня, Джек-из-тени?

— Мне? От тебя? Да вроде ничего…

— Тогда почему ты каждый раз, когда идешь мимо, заворачиваешь ко мне и приносишь вино?

— Я сильно подозреваю, что ты его любишь.

— За столько лет это действительно можно было заметить.

— Наверное, ты — мой единственный друг, — задумчиво произнес Джек. — Потому что у тебя нет ничего, что бы я хотел украсть, а у меня нет и не может быть того, в чем ты нуждаешься… Разве что вино.

— А, может, ты жалеешь меня? Ведь я не могу покинуть свое место…

— Что такое жалость? — осведомился Джек.

— То, что удерживает меня здесь в вечном ожидании рассвета.

— Ну, этого во мне точно нет, — уверенно заявил Джек, — наоборот, сейчас мне никак нельзя сидеть на одном месте.

— Знаю. Половине мира уже известно, что ты нарушил Договор.

— А им известно, почему я это сделал?!

— Нет.

— А тебе?

— Мне — известно.

— Откуда?!

— По очертаниям одного из облаков я узнал, что в одном далеком городе через три сезона некто поссорится со своей женой и убьет ее, и его повесят быстрее, чем я рассказываю эту историю. По падению камня я могу определить, сколько девушек в этом году были обесчещены, или узнать, как движутся плавучие айсберги на другом конце света… Подует ветер — и я уже знаю, куда придется очередной удар молнии. Я так долго лежу здесь и смотрю на мир, я настолько слился с этим миром, что для меня уже ничто не является тайной…

— И ты знаешь, куда я направляюсь?

— Конечно.

— И что я намерен делать?

— И это тоже.

— Тогда, если тебе все известно, скажи — смогу ли я осуществить то, что задумал?

— Сможешь. Но может случиться, что к тому времени ты будешь хотеть уже совсем другого.

— Я не понимаю твоих слов, Утренняя Звезда.

— Знаю. Всем оракулам приходится говорить иносказаниями. Когда предсказание сбывается, тот, кто задавал вопрос, успевает измениться, это уже не тот человек, который спрашивал. Но, задавая вопрос, он еще не может понять, что сам изменится, и тот, для кого пророчество сбудется — это уже будет не он, а его будущее «я».

— Весьма интересно, — заметил Джек, — но все это относится к смертным. А я принадлежу миру мрака.

— Ты и твои сородичи тоже смертны, и неважно, где вы родились.

— Но ведь я не меняюсь — у меня нет души.