Творец сновидений

Заставит ее видеть и возьмет ее высоко в небо, глядеть оттуда. Оставит меня здесь, оставит Зигмунда одного, невидящего… Я выкопаю в земле глубокую яму…

***

Джилл проснулась утром после десяти. Она не повернула головы, чтобы узнать, встал ли Рэндер. Он всегда встает рано. Она протерла глаза, потянулась, повернулась набок и приподнялась на локте. Посмотрела на часы на ночном столике и потянулась за сигаретами и зажигалкой.

Закурив, она увидела, что пепельницы нет. Без сомнения, Рэндер унес ее, потому что не одобрял курения в постели. Вздохнув, она вылезла из кровати и потянулась за халатом.

Она терпеть не могла процесса вставания, но, уже встав, позволяла дню начаться и продолжать без пропусков регулярный процесс событий.

— Черт бы его взял, — улыбнулась она. Ей хотелось бы завтракать в постели, но было уже слишком поздно.

Размышляя, что ей надеть, она заметила в углу пару чужих лыж. На одну из них был насажен листок бумаги.

"Присоединишься ко мне?" — спрашивали каракули.

Она отрицательно покачала головой и почувствовала печаль. Она дважды в жизни вставала на лыжи и боялась их. Она сознавала, что следовало бы попробовать снова, что это разумный хороший спорт, но ей тяжело было даже вспоминать об отвратительном рывке вниз, рывке, который в обоих случаях быстро переносил ее в сугроб, и не хотелось вновь ощутить головокружение, охватывавшее ее при тех двух попытках.

Так что она приняла душ, оделась и пошла завтракать.

Все девять каминов уже ревели, когда она, проходя мимо большого холла, заглянула туда. Несколько краснолицых лыжников уже подносили руки к пламени центрального камина. Народу было немного. На подставках стояло несколько пар мокрых ботинок, на вешалке висели яркие шапочки, возле двери стояли на своем месте влажные лыжи. Несколько человек сидели в креслах в центре холла, читали газеты, курили, болтали. Она не увидела никого из знакомых, и прошла дальше, в столовую.

Когда она шла мимо регистрационного стола, ее окликнул старик, работавший там. Она улыбнулась и подошла.

— Письмо, — сказал он и протянул ей конверт. — Выглядит важным.

Это был объемистый коричневый конверт, пересылавшийся три раза, как она заметила, и обратный адрес был адресом ее поверенного.

— Спасибо.

Она села у большого окна и посмотрела на заснеженный сад и на винтовую тропу вдали, усеянную фигурами с лыжами на плечах. Затем она разорвала конверт.

Да, это был финал. Письмо адвоката сопровождалось копией решения суда о разводе. Она только недавно решила положить конец законной связи с мистером Фатлаком, чье имя перестала носить пять лет назад, когда они расстались. Теперь она имела вещь, с которой не вполне знала, что делать.

Ее дорогой Рэнди, наверное, чертовски удивится. Надо будет придумать какой-нибудь невинный повод подбросить ему эту информацию. Ну, для этого еще будет время. Хотя надолго откладывать не стоит… Ее тридцатый день рождения висел, как грозная туча над апрелем, а апрель через четыре месяца. Ладно… Она тронула губы помадой, сильно напудрила родинку и закрыла косметичку. В столовой она увидела д-ра Бэртльметра, сидевшего перед огромной горой, состоявшей из умопомрачительной яичницы, гирлянды сосисок, кучи тостов и полупустой бутылки апельсинового сока. На спиртовке стояла кастрюля с кофе. Доктор слегка наклонился вперед и работал вилкой, как ветряная мельница лопастями.

— Доброе утро, — сказала Джилл.

Он поднял глаза.

— Мисс де Вилл… Джилл… доброе утро. — Он кивнул на стул напротив себя. — Присоединяйтесь, пожалуйста.

Она села и сказала подошедшему официанту:

— Мне то же самое, но в десять раз меньше. — И снова повернулась к Бэртльметру. — Вы видели сегодня Чарлза?

— Увы, нет, а я хотел продолжить нашу дискуссию, пока его мозг еще на ранней стадии пробуждения и, значит, более уступчив. К несчастью, он из тех, кто входит в день где-то в середине второго акта.

— А я обычно прихожу в антракте и узнаю краткое содержание, улыбнулась Джилл. — Так почему бы не продолжить дискуссию со мной? Я уступчива, и мои скандхи в хорошем состоянии.

Глаза их встретились.

— Ага, — произнес он медленно, — так я и думал. Что ж — хорошо. Что вы знаете о работе Рэндера?

— М-м-м… Он прекрасный специалист в своей области, и мне трудно понять некоторые вещи и говорить о них. Я хотела бы иногда заглядывать в мозг других людей, посмотреть, что они думают обо мне, но не думаю, чтобы я оставалась бы там надолго. Особенно, — она шутливо поежилась, — в чьем-то мозгу с проблемами. Наверное, я либо слишком сочувствовала бы, либо боялась, либо еще что-нибудь, и тогда, в соответствии с прочитанным, возникло бы нечто вроде симпатической связи, и эти проблемы могли бы стать моими. Но, у Чарлза таких проблем не бывает, во всяком случае, он не говорил мне об этом. Однако позднее я задумалась. Эта слепая девушка и ее собака-поводырь, кажется, слишком сильно занимают его.

— Собака-поводырь?

— Да, собака, служащая ей глазами. Один из хирургических мутантов.

— Как интересно… Вы когда-нибудь встречались с этой женщиной?

— Никогда.