Творцы античной стратегии. От греко-персидских войн до падения Рима

Разумеется, в его решении начать беспрецедентную превентивную кампанию в разгар зимы ощущается толика отчаяния, и это обстоятельство заставляет задаться рядом важных вопросов. Подобная превентивная война – являлась ли она уникальной для греческой истории? Каковы были глобальные цели Эпаминонда и сумел ли он добиться этих целей? Или его беотийцы просто усугубили давно назревавший и грозивший вот-вот выплеснуться с хватке конфликт между двумя былыми союзниками? И насколько осуществима вообще превентивная война, учитывая внутриполитическую оппозицию в Беотии и конечность ресурсов, необходимых для столь дорогостоящей и длительной экспедиции за рубежи своей страны? И имеют ли уроки фиванской превентивной войны и распространения демократии какое-либо значение для настоящего времени?

Прежде чем отвечать на эти вопросы, следует отметить еще раз, что античный мир причислял Эпаминонда к величайшим полководцам, но мы располагаем лишь обрывочными сведениями о его карьере и еще меньше знаем о подробностях великолепного вторжения на Пелопоннес и основания крепости Мессена. Не сохранилось ни современных тем событиям речей, отражавших его планы, или свидетельств историков, обсуждавших его намерения. Ксенофонт, единственный современник эпохи, писавший о фиванских походах, то ли не сумел оценить масштаб достижений Эпаминонда (в «Греческой истории» Эпаминонда называют по имени только в рассказе о его финальной кампании и смерти в Мантинее), то ли имел врожденное предубеждение против всего фиванского. Жизнеописание Эпаминонда от Плутарха погибло. В результате, приходится опираться на фрагменты сочинений Диодора, Плутарховых «Пелопида» и «Агесилая», на Павсания и на поздних компиляторов, наподобие Непота. В значительной степени мотивы и цели Эпаминонда трудно отыскать и реконструировать, так что они до сих пор туманны и вряд ли перестанут быть таковыми[139].

Упреждение силы и превентивная война

Оба типа войны, предупредительная (упреждение силы) и превентивная, в той или иной мере оправданны в качестве оборонительных действий и тем самым якобы отличаются от прямой агрессии или откровенно карательных операций. Никто, например, не станет утверждать, что персидский царь Ксеркс вторгся в Грецию в 480 г., чтобы предотвратить грядущее крупное наступление эллинов на Персидскую империю. И Александр Великий пересек Геллеспонт не для того, чтобы удержать Дария III от вторжения в Грецию. Несмотря на все рассуждения о «братстве людей», Александр начал завоевательный поход, чтобы грабить, разорять – и отомстить персам за более чем столетнее вмешательство во внутренние греческие дела.

Вопреки афинской риторике 415 г., накануне катастрофической сицилийской экспедиции, вопреки воспоминаниям о прошлых обидах и предостережениям о будущих опасностях с запада, к примеру предупреждениям Алкивиада, что «против сильнейшего врага следует не только обороняться, но и предупреждать его нападение», немногие афиняне, должно быть, верили, будто предлогом похода против Сиракуз является, в краткосрочной или долгосрочной перспективе, ожидаемое нападение сицилийцев на Афинскую империю. Это было очевидное проявление имперской агрессии, направленной на получение стратегического преимущества во время перерыва в Пелопоннесской войне. Список подобных однозначно агрессивных войн греческого мира легко расширить; он будет включать в себя такие эпизоды, как персидские вторжения в Грецию в 492 и 490 гг., поход Агесилая в Малую Азию в 396 г. ради освобождения греческих городов-государств Ионии и набег Филиппа на Грецию в 338 г., завершившийся поражением греков при Херонее[140].

Напротив, для так называемых оборонительных войн обычно различают упреждение и превентивный удар – на том основании, что тут существует (или, по крайней мере, считается, что существует) непосредственная угроза. Достоверность данного утверждения определяет, признается ли такое нападение сугубо вынужденным. Когда государство – часто считающееся традиционно слабейшим – наносит удар первым, оно предположительно уверено, что в противном случае потенциально враждебная цель ударит сама и несомненно воспользуется преимуществом своей силы. Опять же, изначальная агрессивность превентивных войн, как правило, подается под видом оборонительных действий, с учетом надвигающейся опасности. А если между двумя сторонами конфликта имеется долгая история противостояния, этот довод получает дополнительное подкрепление[141].