Творцы прошлого (Книга 1)

В среднем один ключ стоил три года. Некоторые экземпляры заказчик оценивал в 10 лет, а однажды за ключ, дающий возможность продвинуться на пять столетий, хозяин отвалил четверть века. Так Егор Исаевич дотянул до 2016 года и в описываемое время жил по паспорту недавно умершего 83-летнего праправнука. Поскольку выглядел он стариком, никто особо не интересовался его документами. Конечно, слишком любопытные соседи и участковые уполномоченные, пытались иной раз докопаться до истинных анкетных данных старика-долгожителя на предмет того, не являлся ли тот в Гражданскую белым офицером и не служил ли во вспомогательной полиции на временно оккупированных территориях в Отечественную. Но все они внезапно умирали от несчастных случаев, от отравлений суррогатами алкоголя, либо же просто исчезали под керамической плиткой подвального пола.

В тот день Егор Исаевич проснулся в плохом настроении. Виной тому был странный-престранный сон. Приснился ему собственной августейшей персоной последний российский самодержец. Да мало того, что приснился. Вдобавок ко всему император собственноручно повесил Егору Исаевичу на грудь орден Святого Станислава. А посему нехорошее предчувствие одолевало Егора Исаевича с утра и до того самого момента, пока в дверь его квартиры не раздался наглый нетерпеливый звонок. Тогда это предчувствие сменилось страхом, от которого коленки человека, не боявшегося ничего уже более чем полтора столетия, задрожали мелкой дрожью. Спрятав сзади за пояс брюк старенький парабеллум, старик подошел к двери и осторожно прислушался.

- Открывайте, открывайте, Егор Исаевич, мы знаем, что вы здесь, раздался из-за двери незнакомый голос. И не вздумайте доставать пистолет будет хуже.

Что может быть хуже прихода этих людей, Егор Исаевич не знал, но предпочел не рисковать и дверь отворил. На пороге стояли Ротов и уже знакомый нам, но не знакомый Егору Исаевичу Николай. Толяну, как всегда, выпало стоять на шухере.

- Нехорошо-с, Егор Исаевич, не хорошо-с.

- Что не хорошо-с?

- Да то, что вы сделать собрались.

- А что я сделать-то собрался?

- Ах да, откуда ж вам знать? Вы же у нас только прошлое хорошо помните, а что через час будет, вы ни сном, ни духом не ведаете. А между тем, не позднее, чем через полчаса явится сюда человечек один с котом в котомке. И вы этому человечку сделаете ключ. Только ключ этот должен быть такой, чтобы попал этот человечек не в 2004 год, а в тот год, который мы укажем.

- А если нет?

- А если нет, то умрешь ты не здесь и сейчас, а в сталинском лагере на Колыме, в году эдак пятьдесят втором, предварительно посидев там лет где-то так пятнадцать.

Ни Егор Исаевич, ни Ротов, ни тем более, Толян и Колян не знали, что, пристроившись ухом к потолку подвала в кладовке, где Егор Исаевич хранил свои инструменты и хоронил своих недоброжелателей, Гарммофон, поднятый вверх и удерживаемый руками Вольдемара, слушал то, что говорил Егору Исаевичу коллежский секретарь Ротов.

- Что ж, - подытожил Граммофон, - когда разговор над потолком подвала прекратился, - нас опередили, и путь нам сюда теперь заказан.

- Но каков Ротов, - возмущенно произнес Вольдемар, - кто бы мог вообразить, что он не пешка канцелярская, а карта козырная.

- Не преувеличивайте-с, ваше благородие, - неожиданно перешел Граммофон на какую-то ироническую, если не сказать издевательскую интонацию, - ваш, так сказать, сослуживец вовсе не козырь, а битая шоха-с. Особенно теперь, когда нас с вами упустил. Впрочем, в карты вы не играете-с, откуда вам знать. Хотя, кто знает, может, и доведется нам сыграть в подкидного.

- С чертом играть? Ни за что.

- Я ж не на душу, а на дурака-с.

- Прекрати паясничать, нечистый!

- Ох, Святой Вольдемар нашелся.

- Да уж, не святой, но и не великий грешник.

- А кто тогда, позвольте задать вопрос, обещал жениться благопристойной девице Анне Тимофеевне, дочке управляющего имением статского советника Провалихина, а в итоге даже не обвенчался? Не там ли стоял ваш полк на маневрах?

- Это в девяносто втором?

- Нет-с, в одна тысяча восемьсот девяноста третьем. Что-то у вас, батенька, с памятью туговато.

- Старею, кот, старею. Знаешь сколько мне теперь лет? Почитай, сто сорок пятый годок разменял.

- Да знаем мы ваши годы, - отмахнулся от него Граммофон, шлепнув по воздуху своей лапою.

- Да что ты знаешь? У нас любовь была, и папенька ее нас благословил. Да и сам старый помещик хотел, чтобы непременно в его имении свадьбу сыграли.

- А что же тогда помешало-с?

- Дуэль.

- Интересно-интересно, - заурчал Граммофон, все менее скрывая свой противный кошачий акцент, - и кто же во всем этом виноват, Пушкин-с?

- Вот именно.

И тут Вольдемар стал рассказывать коту эту давнишнюю историю: