Творцы русской идеи

Раскрыть корни и суть сублимации — задача главного труда Вышеславцева «Этика преображенного эроса» (1931). Критика Фрейда занимает здесь сравнительно небольшое место. Главное для Вышеславцева — решение основной этической проблемы, как она встала перед русской мыслью еще в древние времена. Первое произведение древней русской словесности — «Слово о Законе и Благодати» киевского митрополита Илариона (XI век). Не называя его по имени, Вышеславцев следует логике его рассуждений, восходящей к апостолу Павлу. Закон — это первоначальный тип нравственности, опирающийся на запреты. Ветхозаветный декалог (и все античные кодексы нравственности) — яркий тому пример. Другая система поведения изложена в Новом Завете: моральность основывается здесь на Божественной Благодати, на принципе любви, а не на внешних повелениях. «Этика преображенного эроса» снабжена подзаголовком «Проблемы Закона и Благодати».

«Настоящая книга одинаково обращается к верующим и неверующим, при условии, если те и другие способны философствовать. Неверующий психоаналитик может с интересом следить, как блестящая диалектика Ап. Павла ставит все проблемы новой этики с ее преодолением «морализма», с ее идеей сублимации. С другой стороны, верующий христианин может убедиться в том, что критика Закона и идея Благодати у Ап. Павла получают углубление и подтверждение в современных открытиях, касающихся подсознания»⁷.

Вышеславцеву удалось завершить только первый том своей работы. Здесь он решает две проблемы. Во-первых, он показывает несовершенство морали Закона, «морализма» вообще. Во-вторых, отвечает на вопрос о том, в чем состоит этика Благодати, этика сублимации, «этика преображенного эроса». Закон, то есть совокупность определенных требований, обращен к сознанию человека. Абсолютное соблюдение Закона может быть абсурдным и противоречить любви. Христос показал это: Закон запрещает что-либо делать в субботу, а значит, и делать добро — лечить больных и т. д. Поэтому, говорит Христос, — не человек для субботы, а суббота для человека.

Закон есть рациональное правило, обращающееся к уму, к сознательной воле, но не к иррациональным, бессознательным и подсознательным инстинктам и влечениям — там «вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего»⁸.

Апостол Павел знал о существовании подсознательного. Он называл его «плотью», «греховными устремлениями». Последние могут овладевать человеком, определять его поступки вопреки воле и сознанию («Сладок запретный плод», или у Овидия: «Я вижу лучшее и одобряю его, но следую худшему»).

«Подсознание не подчиняется прямому велению. Закон обращается к разумной воле и действует в средней рассудочной сфере, освещенной сознанием. Подсознание остается для него закрытым. Нужно уметь проникать в подсознание, угадывать, что в нем происходит, и влиять на него. Прямым путем это невозможно и возможно лишь обходным путем психоанализа. Здесь лежит заслуга Фрейда и его открытие эротической природы подсознания. Однако гениальным предвосхищением и вместе с тем существеннейшей поправкой Фрейда является Платоново учение об эросе»⁹. Эрос более широкое понятие, чем либидо Фрейда. Уже ученики Фрейда (Юнг, Адлер) указывали на узость понятия «либидо». Эрос Платона означает предельно широкую, существенную функцию души — стремление к ее обогащению, увеличению ее ценностных возможностей. Эрос — сублимация подсознательной эротики. Розанов несправедлив в своих нападках на христианство за его антиэротизм. Все христианские символы вырастают из Эроса — Отец, Сын, Матерь, Жених, Невеста. «Если бы влюбленность, брак, материнство, отцовство были бы чем-то низким и презренным (как думают гностические ереси), то эти символы не могли бы возникнуть. В них заключается указание на возможность могучей сублимации Эроса: семья есть малая Церковь, и Церковь есть большая семья. Если бы Эрос был презренен в каком-либо своем аспекте, то как могла бы «Песнь песней» стоять в каноне священных книг?»¹⁰

Вышеславцев ссылается на Дионисия Ареопагита и его ученика Максима Исповедника как на двух гениальных истолкователей платоновского Эроса, которые дали наивысшее завершение этому учению. Эрос имеет иерархические ступени сублимации: существует Эрос физический, Эрос душевный, Эрос духовный (умный), Эрос ангельский, Эрос божественный. На всех этих ступенях Эрос — одна и та же сила, сила любви. Страсти совсем не плохи сами по себе, они хороши в руках ревнителей доброй жизни. Даже такие страсти, как вожделение, сластолюбие, страх, допускают сублимацию: вожделение превращается в стремительный порыв желания божественных благ; сластолюбие — в блаженство и восхищение ума божественными дарами; страх — в боязнь ответственности за грех. Порок создан из того же материала, как и добродетель. Задача состоит, следовательно, в преображении дурных устремлений. Христианская этика как этика Благодати не есть этика отрешения, а этика сублимации. Возвышаясь над природой, сублимация не уничтожает природу, но восполняет и совершенствует ее, возвращает ей божественное лицо.