Ты

Вклиниваясь между ними, я не давала им снова броситься друг на друга. Ксения первая взяла себя в руки.

– Лёнь, простите меня. Простите, что испортила вам день рождения, – всё ещё возбуждённо дыша, но уже успокаиваясь, сказала она. – Мне следует уйти. Проводите меня, пожалуйста.

В прихожей она обулась, надела куртку и на пару секунд крепко сжала мои похолодевшие и трясущиеся пальцы.

– Всего вам самого прекрасного, Лёнечка. Ещё раз простите за эти разборки. Надеюсь, ещё увидимся.

Дверь за ней закрылась, а я сползла по стене прихожей. Сидя на корточках и стискивая руками голову, я кожей ладоней чувствовала бешеный пульс висков. В мозг всверливался тонкий комариный писк.

Встать получилось с трудом: в коленях ещё ощущалась слабость, меня пошатывало. Я остановилась в дверях гостиной, держась за косяк. Александра сидела на диване, наклонившись вперёд и вцепившись себе в волосы. Не сказав ни слова, я вымыла посуду, поставила розы в вазу с водой, потом обтёрла влажной губкой грязные сапоги Александры. Всё это я делала, словно двигаясь под огромной толщей воды – медленно и лениво. Возбуждение и испуг уступали место заторможенности и тоске. Не хотелось ни разговаривать, ни плакать, ни даже дышать. Хотелось лечь и уснуть. Навсегда.

Пальто Александры свисало с подлокотника поставленного на место кресла, а сама она сидела на диване уже без галстука и со стаканом чего-то жёлтого – на первый взгляд, апельсинового сока. Сделав глоток, она поморщилась и зашипела, и я сделала вывод, что соком закрашена водка: спирт защипал разбитую губу. Я достала из аптечки перекись водорода, смочила ватку, отколола в морозилке кубик льда. Присев перед Александрой на корточки, сказала:

– Дай-ка, обработаю… Убери стакан и открой рот.

Сначала я приложила к губе лёд на тридцать секунд, потом промокнула ранку перекисью. Защипало, Александра сморщилась, но стойко вытерпела.

– Прости меня, ангел, – пробормотала она, глядя на меня из-под устало полуопущенных век. – Ничего не могу с собой поделать… Все эти красотки, которых ты со мной видела – ничто. Пустое место. Единственная женщина, которая мне когда-либо была и будет нужна – ты. Но мне ничего от тебя не надо. Просто будь… Будь здорова, счастлива. Улыбайся. Пусть не со мной – с кем хочешь. Будь… Живи. Вот и всё.

Я не знала, что ответить. Сердце висело в груди камнем.

– Саш… Не пей больше, ладно? Хватит уже.

– Не буду, родная. – Александра провела себе подтаявшим кусочком льда по лбу, щекам, вытерла влагу рукавом.

Я не могла уснуть всю ночь. Картина в сломанной раме лежала под кроватью: я засунула её подальше от глаз Александры, чтобы не раздражать. Отчасти я всё-таки была с ней согласна: выглядела эта девица с моим лицом и «арбузами» пятого размера действительно пошловато, однако, я не верила, что Ксения сознательно хотела меня этим оскорбить или посмеяться надо мной.

Капли дождя блестели на стекле в свете уличных фонарей, ночь окутала и город, и мою душу вдовьим покрывалом. А к утру созрело решение: мне нужно вернуться домой. Я не могла бесконечно прятаться у Александры от воспоминаний о тебе, я должна была прийти в нашу с тобой квартиру и справиться со всем сама. Просто принять это и научиться с этим жить.

*

В открытую форточку лился холодный воздух с улицы, только что вымытый пол подсыхал. Протирая зеркало в прихожей, я вдруг заметила, что мои волосы странно посветлели. Включив лампочки по периметру зеркала и приглядевшись, я поняла, что это седина. Серебристых волосков было ужасающе много…

«Впервые у Дианы Несторовны такой тихий и усталый голос, совсем не похожий на её обычный – бодрый и звучный.

– Приезжайте лучше сейчас, если можно, – прошу я. – Я очень хочу вас увидеть.

– Сейчас не могу, лапушка, – отвечает она. – Хлопот по горло… Завтра увидимся.

Я знаю, что такое подготовка похорон, и понимаю её, но желание увидеть её и обнять не становится от этого слабее. А завтра, на людях, я вряд ли смогу это сделать.

Что же мне делать с этой женщиной в зеркале? Глаза у неё вроде молодые, и морщин как будто не видно, но седые волосы производят странное впечатление. Пойти, что ли, купить пару упаковок краски? Я пересчитываю свои финансы, беру с собой триста рублей и выхожу на улицу».