Ты

не о чем говорить нечего вспоминать
сбивчивый биоритм  размежевал тетрадь
справа черным-черно слева  еще черней
в пятнах чернильных нор  белых полно червей
возятся ни о чем  в   замкнутом ничего
крошечным ночником сводами потолков
отгородился дом  мир окрещен мирком
снежный прибили ком к горлышку молотком
нитками проводов  крепко привязан свет
звуком твоих шагов эхо  талдычит – нет

Зима на года

зима опять на год на два
на жизнь мою  застряла
по дому ходят холода
налево и направо

соединились полюса
сторонних полушарий
глубокий сон на полчаса
как обухом ударит

подскочишь где  и почему
и для чего все это
я полюбила бы тюрьму
когда бы знала где ты

Слова и буквы

не узнаю слова и буквы
счет начинаю забывать
я горьким медом мажу губы
два пальца чтобы выблевать
мной в детстве съеденные булки
конфеты к пасхе куличи
спирт счастье  веру и  окурки
уютное тепло печи
скрип снега первого и первой
листвы липучее клеймо
и трон трущобной королевы
и жизнь  – костяшки домино
гремят  не струганные доски
у полусгнившего стола
любви  не ношенной обноски
не сказанные мной слова.

Зима и голуби

раз – скальпелем по старым швам
привыкло тело
душа ужом под шрам но вам
какое дело
в комок свернулась  и к себе
поближе ноги
сегодня видно не в себе
и я и боги
снег вытирает  пот с лица
смеется сволочь
зима воркует у крыльца
гулит не в помощь
а по карнизам голубей
ох матерь божья
и чем нежнее тем грубей
и невозможно

погладь по белой голове
мне станет легче
в последний раз приснишься мне
arrivederci

А у нас

а у нас мороз под сорок
снег зашкварен
дом застужен
достаю варенье с полок
в топке спален
дни утюжу

по растрескавшимся  стеклам
бронированного завтра
неуклюже боком боком
тенью от многоэтажек
умирающей походкой
отцелованное  напрочь
разбросались туч ошметки
распаковывая старость
под промасленной оберткой
устаревшие запчасти
ночь минусовой отверткой
мне откручивает счастье.

Не боится снег

куст колючий замерз не боится  снег
ни шипов его и ни пустых ветвей
ни сварливо клюющих постылый свет
перепачканных в красное снегирей

посмотри у меня на руках следы
тонких лапок совсем одичалых птиц
я не знаю зачем мне так нужен ты
но опять убиваю себя на бис

кто-то раньше ее обозвал любовь
это слово – каракули чьих-то душ
да – до выбитых я колочусь зубов
матерюсь зло выплевываю и чушь

Лучше так