Ты будешь мне стеной

– Вэн, это марафон. Какая разница, какой ты прибежишь? Главное тут – финишировать.

Я моргнула, пытаясь побороть подступившую тревогу.

– А вдруг я не смогу финишировать?

Было слышно, как Эйден вздохнул.

– Ты пробежишь этот марафон. Грейвсы так легко не сдаются.

Я тоже вздохнула. Не хватало еще расплакаться прямо здесь, на старте.

– Но я ненастоящая Грейвс. И мне ни разу еще не удалось пробежать двадцать шесть миль. Я умираю уже на двадцати.

– Ванесса, – пророкотал он, – по духу ты Грейвс. Подумай о том, чего ты уже смогла достичь. Ты в состоянии пробежать этот марафон, даже если тебе придется хромать последние шестнадцать миль.

Глаза у меня опять наполнились слезами. Не желая разрыдаться на виду у всех этих людей, я сделала несколько глубоких вдохов.

– Я хочу сказать тебе кое-что, – пробормотала я в трубку. – На случай, если умру там же, на трассе.

Я собиралась сказать Эйдену, что люблю его. Какого черта? Я и так тянула с этим слишком долго.

– Не бойся, не умрешь, – уверенно заявил он. – Скажешь мне после забега.

– Но вдруг…

– Ванесса, я ни капельки в тебе не сомневаюсь. Ты тоже должна верить в свои силы. Бьюсь об заклад, ни одна из твоих сестер не в состоянии сделать того, на что ты сейчас нацелена.

Одной этой фразы хватило, чтобы вдохнуть в меня новую жизнь. Похоже, у меня и правда не было выбора.

– Ладно, я это сделаю, – сказала я окрепшим голосом.

– Узнаю мою девочку, – одобрительно хмыкнул Эйден.

Его девочку?

– Ты это обо мне?

– Разумеется, – ответил он так, будто я и правда была для него единственной в мире.

– Может, я упаду замертво, как только пересеку финишную черту, но я это сделаю. Могу я позвонить тебе потом с больничной койки?

– Само собой.

* * *

Я много чего навидалась в своей жизни. И боль для меня не в новинку. Я привыкла к тому, что успех – это упорство и труд. И я всегда стремилась выжать из себя все возможное.

Но этот марафон…

С учетом всех обстоятельств, я подготовилась к нему, как только смогла. Я знала, на что способно мое тело.

Но после пятнадцатой мили все пошло на спад. Мне хотелось лечь и умереть.

Каждый шаг был похож на пытку. Мои ноги обливались невидимыми слезами. Им казалось, будто я караю их за грехи прошлой жизни.

Ну, почему я решила, что именно марафон должен стать венцом моих достижений? Можно ведь было просто собрать деньги на благотворительность. Или усыновить какого-нибудь ребенка.

Если я переживу эту пытку, то мне уже ничего не страшно. Я смогу даже подготовиться к триатлону.

Если, конечно, финиширую.

Если не скончаюсь на месте от боли и усталости.

Мне хотелось пить и есть, и каждый шаг отзывался болью в моей спине.

Я знала, что могу прекратить эти мучения, но на ум сразу приходили мысли об Эйдене. Что он скажет, если я сдамся?

Усилием воли я заставила себя двигаться вперед. С каждой милей становилось все труднее. Ноги отказывались мне повиноваться.

Такое чувство, будто я подхватила грипп, эболу и фарингит, – до того мне было плохо.

Я и сейчас не могу понять, каким чудом я умудрилась пересечь финишную черту. На силе воли, не иначе. Никогда еще я не была так горда собой… и так зла на себя.

Кажется, я начала плакать, так как все мышцы во мне рыдали от боли.

Но, когда я заметила высоченного парня, который спешил ко мне, раздвигая толпу, мне захотелось кричать в голос. Люди вокруг улыбались и поздравляли меня, но сама я не могла даже поблагодарить их в ответ.

Я рухнула на колени, не обращая внимания на волонтеров, которые наперебой спрашивали, в порядке ли я. Умом-то я понимала, что это еще не конец, но тело отказалось мне верить.

Мне хотелось только одного: помыться, что-нибудь съесть и уснуть.

Но больше всего мне хотелось обнять того парня, который продвигался ко мне с неумолимостью парового катка. Как только он остановился передо мной, я подняла руки. Эйден подхватил меня под мышки и с легкостью оторвал от земли.

Я обхватила Эйдена за шею, и он крепко обнял меня, будто и не было двух недель разлуки. Я обхватила его руками и ногами, как обезьянка, не обращая внимания на фотографов, которые мгновенно столпились вокруг Виннипегской Стены, хотя должны были снимать марафонцев.

Я плакала, прижавшись к Эйдену, и он нашептывал мне на ухо:

– Ты справилась, Вэн. Я горжусь тобой.

– Что ты здесь делаешь? – прорыдала я.

– Я соскучился.

– Что?

– Я ужасно по тебе соскучился. – Он обнял меня еще крепче.

– Ты был здесь и ничего мне не сказал?

– Не хотел тебя отвлекать, – тихонько объяснил он. – Я знал, что ты справишься.

Тут мне захотелось разрыдаться еще сильнее.

– Я никогда уже не смогу ходить, – прохныкала я. – Все болит невыносимо.

Никак, он смеется? Впрочем, мне было плевать.

– Ты можешь отнести меня к машине?

– Ты меня оскорбляешь, Вэн. Конечно могу. – Он коснулся губами моего виска. – Но надо ли?

Я хлюпнула носом.

– Ты что, целуешь меня?

– Да. Я так горжусь тобой.

Я еще крепче обняла Эйдена за шею.

– Отвезешь меня домой? – пропыхтела я.

На это он ответил в типичной для него манере:

– Конечно. Но сначала ты минут десять погуляешь тут, чтобы немного прийти в себя.

* * *