Ты будешь моим

– В прошлый раз электрошоковая терапия помогла нам избавить его от мыслей о самоубийстве, но пришлось проделывать это три раза в неделю, а сейчас у нас просто нет на это времени. Мы не можем давать ему сейчас препараты для расслабления мышц, поэтому остается надеяться, что этой перезагрузки хватит, – произнес Пит.

– Я в полном порядке, – огрызнулся Ремингтон. Мы все посмотрели на него. Райли первым набрался храбрости и заговорил:

– Рем, мы с Питом должны с тобой поговорить кое о чем, – произнес он, бросив на меня быстрый взгляд, словно призывая помочь ему урезонить Реми. – Пит получил новую информацию о сестре Брук, и думаю, нам надо с тобой это обсудить. Может, завтра утром перед тренировкой.

– Я тебя услышал, – просто ответил он, удивив всех, кто находился в машине. – Я пока вот думаю, что мне делать с такими придурками, как вы оба.

– Вот дерьмо, Рем, – сказал Райли, явно испугавшись его слов. – Не пугай меня так, я чуть в штаны не наложил.

Пит тоже выглядел очень расстроенным.

– Рем, богом клянусь, я никогда не лгал тебе ни о чем, помимо этого, мне тогда казалось, что большого вреда от этого не будет и что это лишь поможет поднять твой боевой дух.

– Что уж точно не поднимает мой боевой дух, так это мысль о том, что я не могу доверять вам, недоумки, – прорычал он, и они оба замолчали, выглядя при этом совершенно подавленными. – Вы, конечно, мои братья, но вот она предназначена мне судьбой. Если бы она покинула меня из-за вашего вранья, я бы от вас мокрого места не оставил. От вас обоих.

– Мы бы постарались вернуть ее тебе, Ремингтон, – робко произнес Пит. – Клянусь, если бы я знал о том, насколько глубоки твои чувства… Мы бы точно вернули ее.

– Рем, мы лишь пытались помочь тебе выжить. Как, впрочем, и всегда. Мы думали, что между вами все кончено и что только так мы можем тебе помочь. Но когда Брук вернулась, мы поняли, насколько были не правы, твою мать. Мы даже не знали, как тебе все объяснить, не выглядя при этом полными идиотами.

Реми задумался на какое-то время, и все трое обменялись странными, очень братскими и в то же время встревоженными взглядами. Потом Ремингтон кивнул, обнял меня, прижал к себе, а затем и вовсе с тихим рычанием уткнулся носом в ложбинку между ключицами и положил руку на мой круглый живот, а я с облегчением расслабила плечи. Я просто таяла в его объятиях.

В моем теле запорхали тысячи бабочек, когда я услышала, как он снова медленно втягивает мой запах, как будто это было нужно ему, чтобы успокоиться. Я наклонилась и поцеловала его темную макушку, пробегая пальцами по его волосам. Я целовала его и не могла остановиться, покрывая поцелуями его подбородок, виски, поднесла к губам его руку и поцеловала в раскрытую ладонь.

Когда мы снова оказались в гостиничном номере, Диана принесла обед. Ее лицо просияло при виде Реми, спокойно сидящего за столом. Он посмотрел на меня через стол, похлопал себя по коленям, и я радостно бросилась к нему. Он поднес к моему рту вилку, а я ощущала себя неразумным птенчиком, который не ел сто лет.

Он тихо спросил меня:

– Хочешь еще? – Он внимательно наблюдал за тем, как я жую, а потом взялся за свою вилку, и я кивнула, принимая в рот очередную порцию, а потом, даже не прожевав, прижалась своими губами к его губам. Потому что я не могла описать словами, какое облегчение испытывала после окончания страшной процедуры, увидев, что с ним все в порядке. Можно сказать, мне даже стало немного легче.

Он лениво повалился на постель, его тело все еще было расслаблено после анестезии и мышечных релаксантов. Матрас заскрипел под его тяжестью.

– Иди сюда, – позвал он меня, даже не поднимая головы, чтобы посмотреть, где я нахожусь.

Мы с ним успели только почистить зубы, и я в тот момент собирала вещи, которые он разбросал по комнате, а затем добавила к ним свои, сложив все это аккуратной кучкой на стоявшем в углу кресле. Закончив, я сбросила одежду и нырнула к нему под одеяло, прикасаясь своей обнаженной кожей к его. Все ощущения в моем теле тут же усилились во сто крат. Я была так благодарна ему за его прикосновения. За то, что снова слышу его голос. За те неповторимые моменты, которые переживала сейчас с ним. Теперь я понимала, насколько он дорог мне. Как дорога каждая песня, которую он давал мне послушать, когда его блестящий ум находился в спокойном состоянии и был полон света и добрых мыслей. Он был дорог мне, даже когда находится в своем «черном» состоянии, борясь со своими демонами, и все равно стремился ко мне.

Он обвил рукой мою талию, развернул меня и сжал в объятиях. Я все еще была на нервах после того, как наблюдала за той ужасной процедурой в больнице, и лишь еще крепче прижалась к нему. Я слышала, как он хмыкнул от удовольствия.

О боже… Этот его тихий, сексуальный смех.

– Это не смешно, – со слезами в голосе произнесла я. – Это совсем не смешно, твою мать.

– А вот и нет. Очень даже смешно, – прошептал он своим глубоким хрипловатым голосом, потирая мой нос подушечкой большого пальца. – Никто обо мне так раньше не беспокоился.