Ты будешь моим

– Этой песней я хотел сделать тебе предложение, так что теперь тебе решать. Я хочу, чтобы ты принадлежала мне. Мыслями. Телом. Душой. Вся целиком.

Он сжал мое лицо руками – мокрыми, мозолистыми, окровавленными.

– Выходи за меня замуж, Брук Думас.

Глава 20. Время пришло

Конечно же, я сказала «да»!

Я проигрывала в голове его предложение, совершенно забыв о болезненных схватках. Они становились все сильнее и сильнее – промежутки между ними были уже менее минуты. Я лежала в больничной палате, но время рожать еще не пришло.

Реми заправил выбившуюся прядку волос мне за ухо, на лице у него застыло встревоженное выражение.

– Брук, – все, что смог произнести он извиняющимся тоном, глядя на меня.

Мне было больно смотреть на него. Лицо было покрыто кровью, подбородок слегка припух. Мне так хотелось прикоснуться к нему, но как только я пыталась протянуть руку, он останавливал меня, целуя в ладонь.

– Нужно приложить лед к твоему лицу, – пыталась протестовать я.

– Кому какое дело до моей физиономии, – возразил он.

Когда я застонала при очередной схватке, он слегка зарычал, словно тоже чувствовал боль.

Он сжал челюсти, пытаясь сохранить спокойствие. Медсестра сообщила, что шейка матки открылась на шесть сантиметров, и спросила, не хочу ли я походить немного, чтобы дождаться, пока она откроется на десять. Я этого вовсе не хотела, но кивнула. Ремингтона явно потряхивало, но он сделал над собой усилие и все же помог мне вылезти из постели. Я схватилась за его руку, чтобы опираться на нее, когда мы выходили из палаты, и обратилась к нему умоляющим голосом:

– Останься со мной. Ты ведь со мной останешься, правда?

– Хорошо, Брук, – безропотно пробормотал он.

Он обвил мою талию свободной рукой, когда мое тело содрогнулось от очередной схватки.

– Отвлеки меня, – умоляла я.

– Как тебе понравился бой? – тихо произнес он мне в ухо.

В его голубых глазах светился восторг, губы криво усмехались из-за опухшего подбородка, и я сквозь боль рассмеялась между двумя схватками и поспешила ответить Реми:

– Ты классно его отпинал, но сейчас твой ребенок пинает меня.

Он помог мне вернуться в палату. Вскоре всем моим сознанием овладела страшная боль, и мне хотелось лишь тужиться, тужиться…

К тому моменту, как доктор разрешил мне это делать, я уже была без сил. Обняв меня сзади руками за плечи, Ремингтон прижался носом к моей шее, словно мой запах успокаивал его. А его запах успокаивал меня, и я старалась не кричать ради него. Потому что желала, чтобы он был рядом, и знала, что он ни за что не захотел бы пропустить такой момент. Закусив губу, я сжала его руку и стала тужиться, стараясь сдерживать стоны. Превозмогая боль, я тужилась изо всех сил. Спустя еще какое-то время ребенок наконец появился на свет, и я устало вздохнула, чувствуя, как напряжение покидает тело, и откинулась назад.

Доктор подхватил ребенка, и я затуманенным взглядом увидела что-то мокрое, скользкое, розовое.

– Мальчик, – услышали мы, и тут в палате раздался первый крик нашего малыша. Его легкие, видимо, еще не были достаточно развиты, но этот слабый звук наполнил мое сердце невыразимой радостью.

– Мальчик, – выдохнула я.

– Да, мальчик, – хриплым голосом повторил Ремингтон, и дыхание мое прервалось от того, сколько любви и радости было в этом слове. Реми не нужно было ничего мне говорить, но я знала, как много значит для него наш сын. Для нас обоих.

Я молча улыбнулась, глаза мои наполнились слезами. Доктор пробормотал, обращаясь к медсестрам, обрезающим пуповину:

– Дышит сам. Осложнений, похоже, нет. Но он все же недоношенный. Надо подержать его в инкубаторе.

– Покажите его нам… – едва слышно произнесла я. Мои руки были такими слабыми, что я была не в силах их поднять, и даже не понимала, почему.

Крошечный младенец издал еще один крик, когда медсестры обмывали его, и вот наконец они передали его нам. Казалось, Рем задержал дыхание, я же, напротив, тяжело дышала, впервые взяв этот живой комочек в руки.

Доктор занялся мной, а сестра ждала, чтобы забрать младенца в отделение интенсивной терапии новорожденных, но в этот момент Ремингтон наклонил свою темную голову ко мне. Мы понюхали друг друга над крошечной лысой головкой малыша.

– Я так люблю его, Реми, – прошептала я, поднимая голову, чтобы почувствовать его теплое дыхание на моем лице, его губы на моих. – Я так люблю тебя. Спасибо тебе за этого малыша.

– Брук, – хрипло произнес он, обнимая нас. Я знала, что в глубине души Реми не верил, что заслуживает такого счастья. Никто никогда не говорил ему, что он этого достоин, поэтому я прижала его широкие плечи своими дрожащими ослабшими руками к себе так крепко, как только могла, держа младенца одной рукой.

– Если он будет таким же, как я, мы с тобой будем поддерживать его, – обеспокоенно прошептал он мне в ухо. – Если он будет таким, как я… мы всегда будем рядом.