Ты будешь моим мужем!

Я пыталась влезть и помочь, но Унар не позволил. «Хватит, принцесса. Это дело совершенно не для тебя. Сиди тут». Почти силой усадил меня на сундук с какой-то утварью у окна, и все. Не королевское дело, точка. Да… рыцарское, именно, дело рыцаря — служить прекрасной даме, так что не выпендривайся. Хочешь, можешь развлекать меня светской беседой, чтобы веселее шло. Унар умел быть убедительным. А у меня с беседой как-то не ладилось.

Я видела, он старался поменьше крутить головой, и вообще без резких движений, все же, утренние забавы еще давали о себе знать. Но в целом — держался…

Потом пришла Фолька, дочь хозяина… подошла, чуть подпрыгнув, уселась на стол, рядом у Унаром, что-то загадочно шепнула ему на ухо, он покачал головой.

Вот честно, я всегда невольно завидую, глядя на таких девушек. Она даже чуть моложе меня, но она действительно хороша, женственна. Румяная, словно яблочко, кудрявая, статная, пышная грудь так и выглядывает из выреза платья, и озорным огнем горят глаза.

И к Унару у нее был совсем не деловой интерес.

— А что, может быть, ты оставишь мальчика доделать дела, — нежно сказала она, поглаживая Унара ладошкой по спине, — а мы с тобой прогуляемся? Мой отец напился и уснул, а братья ушли танцевать к Старому Хани. Может и мы?

Она гладила его спину уже не ладошкой, а пальчиком, рисуя узоры. Совсем не стесняясь меня. Да и чего ей меня стесняться? И я поняла, что сейчас готова ее убить.

— Нет, — спокойно сказал Унар. — Не хочу.

Все так же начищая старый котел.

Она обиделась, надула розовые губки.

— Почему? — потребовала снова, и в голосе скользнули капризные нотки. Ей не отказывают?

— Просто не хочу, — сказал Унар. — Мне это не интересно.

Никаких оправданий, никаких «я так устал, болит голова».

Я вдруг подумала, что та рыжая тоже липла к нему… Да, я ревную, точно. У меня все прямо внутри переворачивается. Хотя, рыжая, может, и не липла, они потанцевали, потом утром она поливала ему воду, поболтали, и все… Но вот сейчас — точно. И что делать мне?

Наверно, только сейчас я посмотрела на Унара, как на мужчину. Осознанно. Оценивая. Не как на человека, который должен меня защищать и не имеет права смотреть на сторону, почти мою собственность. И не как старшего брата, который искренне заботится обо мне. Возможно, дело в том, что он неуловимо похож на Сигваля, и я невольно переношу свое отношение к брату… Не знаю, еще не разобралась. Да и ведет себя Унар именно как брат. Не как человек, который мне служит, а как брат — позволяя делать глупости, именно позволяя, но, при этом, не отступая от своих целей.

И сейчас я смотрю совсем не так, как утром, когда почти по-детски пуская слюни, разглядывала его. Он же так хорош… Смущаясь и краснея. Утром — не то.

Я смотрю на него, и отлично понимаю, что привлекает таких девушек, как эта Фолька. Переодеть его поприличнее… да можно и не переодевать… но по нему сразу видно, что он «милорд» и рыцарь. Это сложно уловимо, но это заметно. Он одновременно простой парень, с которым можно запросто, и лорд. Манера держаться, манера говорить, что-то едва уловимое в интонациях… воспитание и образование он получил вместе с другими детьми герцога, он такой же, как они, только без аристократического высокомерия. И природное чувство собственного достоинства никуда не спрятать.

Он свой и благородный принц одновременно.

И еще он просто невероятно играет и поет. Да только за одно это девушки могут вешаться ему на шею. Даже я…

Он красив. Не как Эдриан, без той сияющей нечеловеческой красоты, что слепит глаза. А просто как сильный и уверенный в себе мужчина.

Он спокойно и расслабленно чистит котел, словно Фолька, готовая из платья выпрыгнуть перед ним, не больше чем кошка, которая трется о ноги.

Фолька злится.

— А почему твой мальчик ничего не делает? Сидит, сложа руки, — это отчего-то не дает ей покоя.

— Это слишком благородный мальчик, чтобы чистить котлы, — уверенно говорит Унар. — Он паж самого принца Хальдора.

Про пажа — это я еще в самом начале наплела.

— Он не хочет работать?

— Я не хочу, — говорит Унар. — Это моя работа — охранять его, мне за это платят. И обеспечивать удобства в дороге. Даже если сейчас мы остались без денег, то это временно. Потом с меня спросят за все.

Что-то внутри больно сжимается и тянет под ложечкой… Насколько все это правда? Сигваль спросит с него? Все, что он делает — только потому, что Сигваль так велел?

— Он паж. А ты?

— А я нет, — Унар ухмыляется, не отрываясь от дела.

— У тебя руки музыканта, которые не стоит портить черной работой. Такие изящные.

— У меня? — искренне удивляется Унар, показывает ей широкую мозолистую ладонь, всю в саже. Поворачивает. Ссадина на тыльной стороне, и сбиты костяшки.

Фолька берет его руку, нежно гладит, а потом и вовсе целует кончики пальцев. Унар смотрит на все это… равнодушно.

— Ты воин, — говорит она.

— Так музыкант или воин? — с легким сарказмом спрашивает он, мягко освобождает руку. — Как, по-твоему, какая работа менее грязная: развлекать пьяных свиней похабными песнями, или резать им глотки? По мне, так котлы мыть — ничуть не хуже.