Ты будешь моим мужем!

Унар как-то неуверенно хмыкнул, посмотрел так, с сомнением…

— Это после поединка твоего брата с Тифридом, — сказал он. — Когда явился король и всех разогнал. Ты была тогда так прекрасна, так взволнована, так отчаянно стояла на своем. У тебя так горели щеки и горели глаза… я, наверно, впервые тогда тебя разглядел. И когда ты ушла, я умудрился ляпнуть тебе в след что-то вроде: «эх, какая девочка, я б вдул».

Он поджал губы, глядя на меня. Ему сейчас не было стыдно, скорее смешно, но…

— Ты… что?

Я не могла поверить. Щеки вспыхнули. И уши тоже.

Магистрат мотнул головой и тихо заржал.

— Да как-то вырвалось, — Унар пожал плечами. — Обычно, я соображаю, что несу, но тут… вот так… Я идиот, да, знаю. Думал, никто не слышит, но твой отец услышал. Ты даже не представляешь, что там было. Я думал, убьют прямо на месте. Сигваль отстоял. Но потом, конечно, мне досталось уже от него самого. Я ж говорю, что сам виноват. И теперь, кто бы что ни говорил, но у твоего отца не будет сомнений в моих намерениях относительно тебя. У него своя правда. Никто не поверит.

— Тогда какого ж черта у нас ничего не было? — буркнула я. — Если все равно никто не поверит.

Не стоит сейчас, я понимаю и сама.

— Нете… Дело ведь не только в том, во что верит твой отец, — он вздохнул, покосился на магистрата. — На самом деле, отношения с королем у меня не сложились с самого детства. Когда мой отец пытался признать меня законным сыном, дать свое имя, но король не позволил.

Сменить тему…

— Почему? — спросила я.

— У жены моего отца очень влиятельная родня. Они убедили короля. Король приехал и надавил на отца. Я не знаю всех подробностей, я был совсем ребенком. Не знаю, любил ли Магнус свою жену, но мою мать очень любил, не смотря на то, что она была всего лишь дочерью конюха. Такая поздняя, очень нежная и трепетная любовь. Я помню их вместе. Он любил меня и гордился мной, воспитывал так же, как и других своих детей, возможно, даже пытался дать больше. Но понятно, что законной жене это не нравилось. Ее родне это не нравилось. И король был на их стороне. Возможно, у них там с Магнусом какие-то свои счеты, без меня, у короля тоже были любовницы, а королева — сестра моего отца. Все сложно. А я… каждый паршивый ублюдок должен знать свое место, стоило утопить еще во младенчестве, как котенка, одно его существование оскорбляет приличных людей. Я понимаю.

— Бедный мальчик, — фыркнул магистрат.

— Да жаловаться мне, особо, не на что, — пожал плечами Унар. — Был бы законным сыном, наверняка отправился бы играть на органе в монастырь и переписывать священные тексты. У меня были все способности, для шестого сына — как раз. Но честолюбие погнало меня на войну, доказать им всем… Только никакие подвиги не изменят мнение короля. Он так зеленел от брезгливости, жалуя мне баронский титул и земли. Сигваль заставил наградить. И, думаю, тут дело даже не во мне, не в моих заслугах, а в упрямстве принца и желании настоять на своем. Не важно… И сейчас, думаю, для короля будет абсолютно без разницы, пытался ли я защитить принцессу, или как раз наоборот.

Он говорил это так спокойно, так просто…

У меня сердце сжималось в груди, до боли.

Но еще тяжелее было ехать в тишине — тогда подкрадывались разные мысли, я пыталась гнать их, и не могла. Я боялась.

Мы ехали. И я просила Унара рассказать что-нибудь, все равно что. О его детстве — так проще, пожалуй. Он рассказывал. И звук его голоса, мягкого, ровного, успокаивал меня. Хоть немного, но успокаивал, отвлекая, наполняя пустоту своим теплом.

А потом, на привале, когда все обедали, я поняла, что не могу есть.

Не могу…

Отошла, села в сторонке. Унар подошел и тоже сел рядом.

И я долго рыдала у него на плече.

Потом стало немного легче.

Глава 22

— Всадники! Знамя короля!

Мы не успели.

Каких-то три ночи. Четыре дня.

Мне казалось — целая жизнь моя прошла в пути. Но обратно — три ночи. Если ехать быстро, не заниматься всякими глупостями, не болеть…

И вот уже шпили Таллева на горизонте.

Мы планировали обогнуть его стороной и дальше ехать в Керн. К Сигвалю. Завтра утром.

Сейчас уже солнце садится, мы остановились, встали лагерем, уже ставили палатки… Сэр Бедвар не хотел заворачивать к Керну сегодня, на всякий случай. Далеко мы бы до ночи все равно не ушли, и, появись тут гвардейцы короля — возникли бы лишние вопросы. А так — мы едем в Таллев.

Унар сидел на пригорке, смотрел на закат. Чуть в стороне. Кровь на содранных запястьях — натерли кандалы. Он словно не обращал внимания, но я видела все равно.

Я подошла, он повернулся, улыбнулся мне.