Ты будешь страдать, дорогая

Если она думала, что ее слова его обеспокоят, то она ошиблась. В его ответе не было и нотки сострадания.

— Ты забыла, Джемма: я ведь любил тебя раньше. Я знаю наизусть каждую частичку твоего тела. Я знаю, что тебя зажигает, возбуждает, от чего ты извиваешься и стонешь. Дорогая, ты можешь заморозить свои чувства, но однажды унылой темной ночью ты проснешься, тоскуя по любви, а рядом никого не будет. Не будет Фелипе, и ни один мужчина не сможет дать тебе то, что давал я. Тебе все это известно, не так ли?

Джемма опустила ресницы, ибо не хотела, чтобы он прочел в ее глазах признание его правоты. Фелипе был совершенным любовником, и, когда он бросил ее, Джемма понята, что ни один мужчина никогда не сможет занять его место Она даже и пробовать не собиралась. Все это, возможно, и правда, но Фелипе кое о чем забыл — А ты, Фелипе, — Джемма встретилась с ним взглядом, — ты забыл о той страсти, которую я так легко в тебе вызывала? Ты же сам признавался, что ни одна женщина не способна разжечь тебя так, как это удавалось мне. Впрочем, не знаю, может, все мужчины так говорят. Знаю лишь, что я как-то смогла прожить без твоей любви эти полгода, в то время как тебе, по всему видно, пришлось нелегко.

Он скептически усмехнулся, — Это лишь доказывает, что мое чувство к тебе было глубже, чем твое — ко мне. Жаль, ибо моя задача осложняется. Мне-то казалось, что у тебя еще остались какие-то чувства по отношению ко мне, но из твоих слов следует, что я заблуждался любовь была для тебя всего лишь забавой, так, дорогая? Неделю нас соединял лишь секс…

— Прекрати! — хриплым шепотом приказала Джемма. — Ты же знаешь, что это не правда. Как можно сводить наш роман до такого грязного уровня?..

— Ах, роман! Ты меня любила, да? — От злой иронии голос его звучал глухо. — Как, однако, странно вы, англичане, показываете свою любовь! Вы не доверяете любимым. Что ж, за это ты и заплатишь.

Они замолчали, поскольку Мария принесла кофе и коньяк. Разливая кофе, она неуверенно посматривала то на одного, то на другого. Уловила напряжение? Наверняка, атмосфера за их столиком накалилась до предела.

Интересно, о чем он думает, размышляла Джемма, — может, его посетили те же мысли, что и ее? Может, он вспоминает, кем они были друг для друга в Лондоне, и спрашивает себя, почему все обернулось так плохо? Недоверие ли этому причиной, непонимание — или же их любовь просто не могла состояться? Если бы она тогда позвонила ему, проглотила гордость и обиду и позволила бы ему объясниться! Но разве вернул бы этот звонок все назад? Каким образом? Ведь Фелипе уехал с Бьянкой — Джемма убедила себя в этом, хоть и не была уверена до конца. А что, если.

— Ты действительно уехал в Нью-Йорк с Бьянкой?

— Казалось, в ожидании ответа замерло даже ее сердце. Хотя, впрочем, какая разница, даже если и нет? Он же все равно признался, что Бьянка была частью его жизни задолго до Джеммы.

— Мы провели невероятно интересную неделю вместе, точно. Почти такую же увлекательную, как и наша неделя с тобой, — ответил он, особо выделив слово «увлекательную».

С какой легкостью ему удается мучить ее!.. Для этого даже не нужно угрожать ей постелью. Одной мысли о том, что он был с Бьянкой, оказалось достаточно, чтобы Джемма почувствовала себя самым несчастным существом на свете.

— И, несмотря на это, ты готов унижать меня? Так кто здесь пострадавшая сторона. Фелипе? Выходит, что я. А ты, похоже, твердо намерен не признавать этого факта.

— А ты ждешь, что признаю? — Он растянул губы в надменной улыбке. — Как же плохо ты знаешь латиноамериканских мужчин!

— Просто смешно, что твоя национальность становится вдруг оправданием твоего отвратительного поведения. — Джемма осушила рюмку с коньяком. — И твоей неразборчивости в отношениях с женщинами, — добавила она, ставя пустую рюмку на стол.

— А в чем твое оправдание? Я считал, что англичане абсолютно бесстрастны.

— Вовсе нет, всего лишь разборчивы. А в качестве оправдания своего собственного шального поведения могу лишь сказать, что оценивала тебя по внешности, а не по штампу в паспорте.

Он усмехнулся язвительно.

— А! Если бы мы тогда знали глубину наших различий!

— Если бы… — вставила с сарказмом Джемма, — если бы только ты предположил во мне холодную бесстрастность, а я в тебе — распущенность…

— Как много бы мы тогда потеряли!

Ей хотелось улыбнуться, но она сдержалась.

— Но избежали бы и того, что происходит сейчас, — печально произнесла она и тут же пожалела об этих словах. Они прозвучали признанием того, что она сожалеет о случившемся.

Он не замедлил воспользоваться ее промахом и бросился на нее, как гончая на хромого зайца.

— Так, значит, моя месть тебя в конце концов задела?

— Не настолько, как ты рассчитывал. Да, конечно, мне было бы куда лучше без твоих колкостей, но я как-нибудь с ними справлюсь.

— И стерпишь мою любовь, закусив, по обычаю, губу, не так ли?

— Ну, если дело зайдет так далеко, то да, я буду лежать на спине и думать об Англии. Он рассмеялся и покачал головой.

— Как мило ты увиливаешь от правды.

— Да что ты, и в чем же состоит эта правда?