Ты будешь только моей

Катя не могла пошевельнуться. Этот человек предлагал ей слишком много: вернуть милое сердцу прошлое, вернуться в сказку.

Расставшись с профессором, девушка поспешила домой. Женя уже пришел с работы и успел приготовить вкусный ужин. Восторженная и возбужденная Катя не могла есть и молчать. Через несколько минут Евгений знал подробности разговора с профессором и от души радовался за любимую.

— Ты должна ложиться завтра же, — констатировал он.

— А деньги? — она ехидно усмехнулась. — Не кажется ли тебе, что в первую очередь надо утрясти вопрос с деньгами?

— Мое предложение: продаем машину и гараж, — отозвался Женя.

— А если не хватит? — Катя пристально посмотрела на него.

Евгений растерялся. Его подруга намекала на продажу его квартиры, где он родился, вырос, где умерли дорогие его сердцу люди.

— А если не хватит? — еще громче повторила девушка.

— Сменяем мою двухкомнатную на однокомнатную, — вздохнул Женя. Все-таки родные мертвы, а перед ним сидел живой человек, тоже ставший близким и отчаянно нуждавшийся в помощи. Мама и бабушка одобрили бы такой поступок.

Молодые достали газеты и стали рассматривать объявления, прикидывая, какую сумму выручат за все это добро. Сумма получалась приличная. Однако Катя беспокоилась, что и ее не хватит, и на следующий день отправилась с матерью в клинику к Белову.

Глава 52

Профессор встретил женщин доброжелательно. Он еще раз осмотрел свою будущую пациентку, принес прейскурант цен, и, к Катиной радости, оказалось, что денег, которые они выручат с Женькой, более чем достаточно. К тому же Белов сказал еще одну приятную вещь: поскольку клиника его собственная, они могут внести сначала минимальную сумму, а остальное отдать потом.

Окрыленные мама и дочь Климентьевы вылетели на улицу.

— Твой автобус. — Людмила Георгиевна хотела поцеловать Катю на прощание, но та ответила:

— Поедем к нам. Я хочу побыть с тобой.

Мать не удивилась такой просьбе. По дороге домой они купили торт и печенье. Пока мать заваривала чай и накрывала на стол, дочь залезла в чулан, отыскала пожелтевшие плакаты кинозвезд и принялась наклеивать их на стены.

— Мечта возвращается! — Она кинулась на шею Людмиле Георгиевне, пришедшей звать дочь к столу. — Мамочка, мечта возвращается.

— Давай за нее по рюмочке? — предложила женщина. — У меня хорошее винцо припрятано, подруга на 8 Марта угостила.

— Давай.

Подняв рюмку с напитком приятного золотистого цвета, Катя провозгласила тост:

— Чтобы вера в мечту не покидала никогда, ни при каких обстоятельствах.

Людмила Георгиевна кивнула и с чувством выпила.

— Мамочка, я вчера написала стихотворение, — сказала Катя. — вообще, ты знаешь, я редко пишу, однако такое событие что-то всколыхнуло во мне. Хочешь, прочитаю?

— Конечно, родная. — Мама поудобнее уселась в кресло.

Катя достала блокнотик, подаренный Женей, и, отыскав нужную страницу, начала:

Сегодня прощалась с заветной мечтой,
Стояла на камне и в море глядела.
А ветер, пытаясь общаться со мной,
Мне в ухо шептал: «Что же, что же ты делаешь?»
И ластился, и ласкался у ног
Прибой. И мои утомленные ступни
Он нежно лизал мне, как мокрый щенок,
А я все стояла скалой неприступной.
И все мне шептало и пело: «Не смей!
Не рви с ней все нити! Довольно, довольно!
Сейчас ты из жизни нелегкой своей
Изымешь свой камень краеугольный.
И нить путеводную с ходу порвешь,
Уже это место покинув не прежняя,
Отринь все невзгоды, обиды и ложь,
И снова в душе вспыхнет лучик надежды.
И тут… Я не знаю, что стало со мной!
Летела я в пропасть, где тленье и сырость.
И только под руку с заветной мечтой
Судьба мне на воздух позволила вылезти.
И я поняла, что, рассеяв мечту,
Я падаю, в жизни достигнув предела.
И только с мечтою взмывать в высоту
Возможно, и крепнуть душою и телом.

— Очень хорошо, доченька. — Людмила Георгиевна поставила рюмку на стол и потянулась к телефону. — Женечке позвоню. Без него и радость не радость, согласна, доченька? — Она принялась набирать телефон Тихорецкого.

Катя с силой схватила ее за руку.

— Прошу тебя, не надо этого, — твердо сказала она.

— Но как же… — растерялась Людмила Георгиевна.

— Я сказала: не делай этого. — Катино лицо побелело от гнева. — Сейчас я меньше всего хочу его видеть.