Ты будешь умолять

— Дайте нашатырь, — голос Армана режет как острие кинжала, врач спохватывается и скрывается за дверью, а я хватаюсь за темную ткань свитера пахнущего самым ненавистным мужчиной в мире и вдыхаю аромат от которого слезы вставшие в горле вырываются, и начинаю всхлипывать. — Господи, малышка…

Его горло сдавливает, и он замолкает, вцепляясь в меня так, словно я привидение и могу раствориться в любую секунду, а я обмякаю.

— Я с тобой, Ангел, с тобой, слышишь?

В кабинет врывается врач, но я сжимаю пальцы на свитере, утыкаясь в грудь Хасанову, и тот отрицательно мотает головой, не позволяя доктору подойти. Закрывает меня от всего мира своей широкой спиной впервые за целую жизнь я ощущаю себя защищенной.

Но сломленной.

64

А дальше все завертелось как калейдоскоп. Хасанов распоряжается и мне приносят вещи, он помогает переодеться, хотя я в состоянии сделать это сама, но он настаивает. У входа в приемный покой ждет машина, и меня туда бережно усаживают, а не швыряют, как было принято раньше. Дорога до дома стирается, не понимаю, почему меня везут отдельно от остальных, ведь Кристину выписали тоже, но все становится понятно, когда машина вместо особняка подвозит меня к городской квартире Хасанова, туда, где началось наше знакомство.

В подземном гараже, стоит шоферу открыть дверь, я вижу Армана. Он стоит прижав к уху телефон, но как только я выхожу, прерывает разговор и затемняет экран.

— Я не говорил отцу и Кристине, а они наверняка потащили бы тебя на семейный ужин, чтобы получше узнать, — парой слов объяснил ситуацию, и я благодарно кивнула и зашагала вслед за ним к лифту. Темный свитер, синие брюки и уже привычная короткая стрижка, но он теперь выглядел каким-то другим. Странно, ведь еще в больнице я стремилась поскорее избавиться от его общества, а сейчас сама без вопросов шагаю за ним по площадке к дверям лифта.

И чувствую благодарность за то, что позаботился и избавил от расспросов

Он нажимает кнопку и останавливается в ожидании. И я встаю рядом, глядя себе под ноги.

— Я заказал еду на дом. Не знал, что ты любишь, поэтому… В общем увидишь сама.

Поворачиваю голову, отстраненно глядя на Хасанова и киваю, вновь утопая в своих мыслях.

Его квартира встречает тишиной и тьмой, но я без колебаний ступаю в эту тьму, потому что я больше ее не боюсь. Не боюсь того, что в ней кроется.

Потому что нечего терять.

Скидываю обувь, свет загорается, и я иду за Хасановым по просторной гостиной к арке, где находится кухня. Квартира у Армана большая, занимает два этажа, интерьер хоть и выполнен в чисто мужском стиле, тем не менее очень уютен и его хочется рассматривать. Мелкие безделушки на каминной полке (откуда тут камин даже думать боюсь), журналы на стеклянном столике у широкого кожаного дивана, огромный ковер из медвежьей шкуры — все это необъяснимо уютно и тянет замереть и остаться тут.

Ловлю себя на мысли, что остановилась посреди гостиной, и Арман стоит у арки и ждет, когда присоединюсь к нему. Подхожу к мужу и оглядываю знакомую кухню с островком по центру. Тот сейчас завален всевозможными коробками с эмблемами ресторанов, видимо Арман заказал все: от пиццы до стейков, и на моем лице против воли расцветает улыбка.

— Уже не думал, что увижу ее когда-то.

Тушуюсь под проницательным взглядом карих глаз и подхожу к столу, оглядывая коробки. И понимаю, что аппетита совершенно нет, но я все равно беру коробочку черной лапши из китайского ресторана и роюсь в пакете в поисках палочек.

— Вина хочешь? — Арман, пока я ищу приборы, подходит к холодильнику и достает оттуда бутылку красного. Киваю и он тянется в шкаф за штопором и вкрутив его одним рывком выуживает пробку с характерны звуком. Он пользуется старым классическим штопором, и когда вынимает его, я вижу как мускулы на его руке напрягаются и становятся отчетливее. Мои пыльцы в пакете натыкаются на что-то длинное завернутое в бумагу, и я не глядя достаю бамбуковые палочки и отвожу глаза от стоящего у стола Армана.

Отец моего ребенка.

Ребенка, которому не суждено родиться, но все же.

Отец.

По телу пробегают мурашки, и я плотнее стискиваю Вок, не зная что делать дальше. Будем ужинать тут, или пойдем в столовую…

Арман достает из шкафа два пузатых бокала и подцепив их одной рукой берет за горлышко бутылку.

Поворачивается ко мне и видя замешательство, кивает в сторону гостиной. Иду за ним, но вместо того, чтобы сесть на диван опускаюсь на пушистый ковер у одного из кресел и наблюдаю, как Хасанов, аккуратно поставив бокалы на столик, наполняет их кроваво-красной жидкостью и отставляет бутылку.

Протягивает мне тару, и я беру из его руки бокал, и наши взгляды сталкиваются.

Он не произносит ни слова, молча выдерживает мой взор и так же молча подносит к губам вино и выпивает.

— Я разведу огонь, — отставляет бокал и я замечаю, что вина в нем больше нет. Арман выпил все до капли, а я смогла лишь пригубить. И тут же в голове мелькает мысль, что он не отказался бы сейчас выпить чего-то крепче, но сдерживает себя.

А напиться хочется.