Ты – дура, детка!

Я оглянулась и увидела Антона, притулившегося к берёзе. Его волосы были убраны под ободок. Лёгкая ветровка оказалась распахнутой и являла миру футболку с моим портретом. На плече висел рюкзак.

– Спасибо, – помотала головой я, отпирая ключами калитку. – Справлюсь.

– Всё сама, значит… – разозлился парень и рванул ко мне, забрал покупку.

– Хорошо, – пожала плечами я, – проходи. Будь гостем.

Я пыталась сохранить хладнокровие, но сердце выпрыгивало из груди от радости. Конечно, я тут же эмоциональный подъём списала на разбушевавшиеся гормоны, но урезонить своё ликование не удалось. Впрочем, внешне я старалась соблюдать безразличие и, судя по взглядам, которые бросал на меня Антон, у меня выходило неплохо.

Собрав быстренько на стол, я запихнула кашпо в шкаф и пригласила Антона присаживаться.

– Спасибо. Я прямо из аэропорта. Кусок в горло не лез, не поверишь, пока летел в Москву.

Верила, но сохраняла мину безразличия на лице, хотя с первого мгновения, как он переступил порог дома, желала обнять его, поцеловать, броситься на шею, как ненормальная.

Антон хотел продолжить болтать, но осёкся. Впрочем, я и так знала, что он хотел сказать дальше. Всё же просто, как дважды два: парень переживал из-за нашей встречи, моей беременности и фирмы. Я и так всё знаю, зачем мне весь этот вешний шум? Если только за тем, что мне до замирания сердца приятно слышать его голос?

Я разлила чай по чашкам, взяла привезённый из Питера пирожок, испечённый Зинаидой Степановной. Надкусила.

– Как себя чувствуешь? – прожевав бутерброд и запив его, спросил Антон.

– В «консультации» говорят, что хорошо.

– Уже известен пол ребёнка?

– Девочка.

– Всегда мечтал о дочке.

Я тяжело сглотнула. Даже сейчас меня мучали сомнения: говорить или нет, что ребёнок, которого носила под сердцем, Антона. Он отец. Полагала, что парень не поверит, а я не желала доказывать что-либо.

Неожиданно память мне подбросила состоявшийся между мной и Ильёй разговор. Он настолько был созвучен словам Рыжей, что до сих пор становилось не по себе. Истину должна была выбрать я, и я сделала предпочтение.

– Почему ты решила, что виновен я? – спокойный взор Ильи внёс сомнение в мою душу. – Тебе не кажется, что это, как минимум глупо с моей стороны, если гипотетически предположить, что я задумал всё это? Ты считаешь меня идиотом, детка?

Не помню своей реакции на его высказывание, но дождавшись её, он продолжил:

– Ты спасла меня, помнишь? У нас завязался роман. Всё было хорошо, и я желал видеть тебя женой. Слышишь? Женой! Зачем мне убивать тебя, или какую-то Аглаю, если мог иметь всё, будучи твоим мужем? Меня подставили. Понимаешь? Моя вина лишь в том, что я не поставил тебя в известность, когда на меня вышла Ангелина. Она предложила участвовать в проекте, она вела переговоры с Гнилым. И её тоже подставили. Кто? Что ты мотаешь головой? Плачешь? Ты плачешь, детка. А почему? Твои родственники пошли на это. Подставили меня, внушили тебе всю эту чушь! Где? Скажи мне: где был я и твой Антон, когда взорвался джип? Он сам мог подложить бомбу – разыграть комедию. Ты – дура, детка! Слушай меня! Не молчи. Прошу, не молчи. Мне больно. Очень. Очень больно. Не предавай меня, Маша.

Запила чаем последнюю, всплывшую в памяти фразу Ильи и закусила её пирожком. В тот момент Илья был излишне эмоционален, потому говорил сбивчиво, но, по сути, был прав. Я просто сделала выбор. Но я не предавала Илью. Это сделал его брат – Сергей Лоскутов. Так Фобосов сказал. Я Фобосову верила.

Верила я и себе, вернее – своей интуиции. А она подсказывала, что Антон жаждал выяснить наши отношения. Так чего тянуть? Эх… Проще спросить: с чего начать?

– Она у тебя есть, – прошептала я против воли. – Дочка.

Закрыла рот рукой – не хотела сболтнуть лишнего и помотала головой, чтобы не зареветь. А слёзы лились у меня в последнее время по поводу и без такового. Что поделать – гормоны.

– Это мой ребёнок? – взор Антона был преисполнен удивления и счастья. – Я так и знал! Чувствовал! Ты…

Он рванул ко мне обогнув стол, но я остановила его, вытянув руку перед собой.

– Это ничего не меняет.

– Меняет. Дочка родится, и я буду иметь на неё те же права, что и ты. Я хочу этого! Понимаешь?

Да что же это за жизнь такая?! Все понимания требуют, а кто будет понимать меня?

– Не меняет, – процедила я сквозь зубы. – Это только моя дочь!

Антон встал передо мной на колени, сграбастал мою руку, поцеловал её:

– Нет. И никогда бы так не было. Хорошо, что ты созналась. Я, грешным делом, собирался подавать в суд, чтобы через него заявить отцовские права.

– Ничего себе! Ты…

– Я, – перебил Антон. – Именно я очень сильно люблю тебя. Хочу быть с тобой. Иметь совместных детей. Много. Сколько позволит твоё здоровье.

Предательские слёзы потекли по щекам с новой силой. Я тяжело сглотнула и произнесла:

– Поживём – увидим.

– Вместе поживём и вместе увидим. Я с самого начала знал, что легко не будет. Ты – крепкий орешек. Но я очень сильно надеюсь, что однажды ты полюбишь меня, а надежда – вращает Землю.

Ответ сам напросился:

– Я люблю тебя.

Примечания