Ты – дура, детка!

Уставшая, вымотанная последними неделями, я разделась, приняла душ и отправилась спать. Чуть позже ко мне присоединился Антон.

Эпилог

Шесть месяцев спустя

Я ехала на такси по Варшавскому шоссе. Машина медленно двигалась в общем потоке. Специальные службы проводили работы по замене асфальтового полотна. Судя по данным мобильного интернета, из-за ремонтных работ, баллы затруднения на дороге показывали цифру семь.

Окно открывать не стала, хотя очень хотелось – мутило меня уже с полчаса. Очень надеялась, что недомогание скоро пройдёт. Так длилось полгода. Ежедневно меня настигало недомогание, длящиеся по времен от получаса до часа. Следовало перетерпеть рвотный рефлекс, и весь день свободен.

Погладила свой круглый животик. Малышка откликнулась на касание лёгким пинком. Невольно улыбнулась – никогда не думала, что захочу стать матерью, буду гордиться беременностью.

Раньше мне казалось, будто девятимесячное вынашивание сродни болезни, которая обязательно пройдёт. Но заболеть не стремилась – откладывала на потом. Кто бы мог подумать, что мой мир, осознание себя в нём будущей матерью, настолько перевернут собственные представления! Я уж точно – нет!

Дочка успокоилась. Нахлынувшая тошнота тоже развеялась, и я смогла, наконец, закрыть глаза в ожидании поездки.

М-да. День не задался. Самого утра, как белка в колесе носилась по врачам: сдавала анализы, делала ультро-звуковое исследование… Итог потерянного времени в «Женской консультации» весьма порадовал. Мне сообщили пол ребёнка и то, что беременность протекает, как по книжке.

Потом пришлось немного понервничать, когда заявилась к Фобосову, и он предупредил, что у Ильи очень сильный адвокат. Доказать преступление для этого воротилы – значит, что дело следует разваливать. Но из Питера появились почти хорошие новости: Григорий Павлович признался в убийстве Аглаи, но о заказчике промолчал. Брал вину на себя и помалкивая о Лоскутове. Всё сводилось к банальному помутнению рассудка на почве временных личных переживаний. А в отношении меня он выдвигал версию личной неприязни.

На скорый исход дела я не надеялась – жила одним днём, но зато с чувством.

После диких, немыслимых событий я, словно переродилась. С души убрали тяжёлый камень, и я смогла вздохнуть полной грудью. Папа и мама приезжали, звали с собой, но я отказалась, сославшись на проводимое следствие.

Антона я прогнала на следующий день после приезда на дачу. Мы долго припирались. Я кричала, Антон – язвил, но победа оказалась на моей стороне. Ещё месяц он пытался наладить отношения, а потом развеялся в пучине событийности, словно его и не бывало. Хотя подозрения, что парень ходил где-то рядом, но не показывался мне на глаза всё же оставались. Что поделать, у меня ведь Персекуторная паранойя – почти мания преследования.

Вместо Ангелины, которая теперь давала показания и находилась под домашним арестом, заокеанские «дядюшки» прислали другого, вполне вменяемого исполняющего. Его звали Игорь Борисович Коляда.

Когда его впервые увидела, прониклась симпатией. Он невысокого роста, интеллигентного вида, с умными глазами. Ему исполнилось сорок пять лет. Женат. Я с большим удовольствием доверила ему ведение дел в компании, а его приезды ко мне с отчётами – считала злым роком.

Все прошедшие полгода я жила на даче в компании портрета Марии Аркадиевны. Мне хотелось отгородиться от мира, и высокий забор по периметру участка помогал в этом. Я полюбила ночные посещения супермаркета, когда минимум народа и максимум возможности выбрать необходимое. Стало нравиться читать литературу лёгкого жанра, чтобы голова отдыхала, и смотреть политические ток-шоу.

А ещё, мне быть по сердцу гулять вокруг дома, поправляя саженцы деревьев, которые решилась высадить в этом году. Копаться в семенах и рассаде, мечтая вырастить что-нибудь красивое или вкусное, вдруг стало для меня чем-то очень важным и дорогим сердцу.

Вот и сейчас, я собиралась прикупить на придорожном рынке пару кашпо, чтобы пересадить в них новые цветы для зимнего сада.

Невольно улыбнулась, вспомнив подругу. Она бы точно удивилась переменам в моём характере. Впрочем, я рассказывала ей о своих новых увлечениях, сидя на скамейке у могилы. Людмила знала и о моих воскресных поездках в Питер, болтовне с Зинаидой Степановной за чайником чая – именно так, ведь кружкой чая от неё не отмахаться, – и блюдами с пирогами. Только вот в квартире, окна которой гляделись в окна жилья неизвестной мне сестры, долго находиться не могла.

Каждое воскресенье я навещала могилу Аглаи и Пра. Проведение устроило так, что их захоронения оказались почти рядом. Один раз я застала на кладбище отца, который молчаливо плакал, стоя у свежей могилы своей второй дочери. Не стала ему мешать – тихо удалилась, пока он не заметил.

– Сейчас поедем, – заявил шофёр, а я открыла веки, села удобнее.

Мы действительно тронулись и даже смогли набрать скорость. Через полчаса легковушка затормозила возле ворот моего дома. Расплатившись, я покинула салон, неся в руках горшки.

– Давай помогу, – раздалось со спины.