Ты, я и Гийом

Поднимаясь по лестнице вслед за Артемом, я жалела о том, что приехала в Москву. Тоже мне, роковая женщина, – вообразила себя средоточием страсти. Сидела бы лучше дома и писала свои легкомысленные письма! И удовольствия – море, и опасности никакой. Нет ведь, додумались творить из сказки быль. Как будто ничему не научил опыт предыдущих поколений!

Артем повернул ключ в замке. Дверь раскрылась. Я прошмыгнула внутрь, чтобы не оставаться дольше в коридоре, – все время смертельно боялась, что кто-нибудь нас увидит.

Номер состоял из двух небольших комнат – гостиной и спальни. Я сделала вид, что очень занята их осмотром, и на Артема внимания не обращала. В гостиной стоял старенький диван и два кресла, в спальне – большая двуспальная кровать, письменный стол. Была еще дверь в ванную комнату. Но туда я не пошла. Забилась в одно из кресел и сжалась в комок. Кажется, где-то когда-то все это уже было – я, кресло, Артем и тошнотворное чувство страха вперемежку со стыдом.

– Не хочешь переодеться? – спросил он с деланым спокойствием.

– Нет. – Я не стала объяснять, что, кроме этих джинсов и водолазки, у меня с собой еще только дежурное черное платье. Явно неподходящая одежда для девяти часов утра. Да и как это можно – переодеваться при нем?!

– Если есть желание – прими душ. Ты же с дороги. – Артем то ли, как мог, проявлял заботу, то ли старался заполнить своими вопросами звенящую вокруг пустоту.

– Потом. Не хочу. – Я еще сильнее смутилась. И глупо испугалась, что Артем может усомниться в моей чистоплотности.

– А чего ты хочешь?

У меня задрожал подбородок.

– Ничего. – Я едва сдержалась, чтобы не разреветься.

Так бывает: ждешь, ждешь чего-то, оно наступает, а ты вдруг понимаешь, что это совершенно не то. Становится обидно до слез. А тут еще паршивое чувство ответственности и вины перед человеком: он приложил столько усилий, потратил деньги на билеты, заказал этот номер. И все ради того, чтобы получить оплеуху и смириться с унизительным отказом. Причем после недвусмысленных намеков (писала же, идиотка: «Кажется, я готова на все»), после такого количества ласковых и нежных слов, после месяцев ожиданий.

– Это пройдет. – Артем сел напротив и посмотрел мне в глаза так, словно прочитал мои мысли. Даже если он был уязвлен или обижен, этого не было заметно. – Ты только не забывай, что у нас с тобой принцип: «Все будет так, как захочешь ты».

– Я знаю, – криво улыбнулась я, опуская глаза и практически глотая слезы, чтобы они ни в коем случае не выкатились наружу. – Но я же ничего не хочу! Ты слышал?

– Не страшно, – похоже, Артем заранее запасся терпением, и его не слишком пугали странные во мне перемены. – Ты, главное, не думай об этом. Хорошо?

– Ладно. Не буду, – теперь я уже улыбалась по-человечески, с участием обоих уголков рта. – А что же мы тогда будем делать?

– Сейчас отогреемся, поболтаем о том о сем и поедем в дельфинарий.

– Куда?! – Мне показалось, я что-то неправильно расслышала. – Это же для детей!

– А кто тебе сказал, что я не ребенок?! – Он искренне возмутился. – Обожаю детские забавы и вообще не собираюсь взрослеть.

– Ты это серьезно?

– Ну да. – Он хитро прищурился. – Считай этот поход очередным сеансом «душевного стриптиза». Только теперь у тебя будет возможность не только почитать, что и как, но и понаблюдать за мною в жизни! Договорились?

– Угу.

– Вот и умница!

В московском дельфинарии, несмотря на ранний час, народу было много. Родители с детьми выстроились в змеистую очередь к билетным кассам, мы притулились в хвосте. Мне было как-то неудобно оттого, что я без ребенка – казалось, глядя на меня, все только и думают: надо же, взрослый человек, а идет смотреть на детские забавы. И еще было невозможно стыдно перед Катей – вот кто бы получил настоящее удовольствие. А я – жуткая мать – вместо того чтобы развлекать ребенка, сама притащилась смотреть на дельфинов. Я тяжело вздохнула и клятвенно пообещала себе, что найду возможность, как бы там ни было, и обязательно привезу Катеньку в Москву: и в дельфинарий, и в зоопарк, и в цирк. Ребенку уже почти полтора года – летом будет два, а она не знает ничего, кроме парка около собственного дома и дворовых качелей. Обидно.

Видимо, на лице моем слишком явно отражались все внутренние бури – из толпы на меня с любопытством смотрела светловолосая девочка лет трех, которая крепко держала за руку высокого папу. Я печально улыбнулась ей и быстро отвернулась – что это за день такой! То и дело хочется плакать. А грезилось-то все совсем иначе.

До начала сеанса оставалось целых полчаса. Мы посидели за столиком в буфете, а потом побродили между расставленных повсюду палаток со всякой чепухой: надувными дельфинами, дельфинами пушистыми, крошечными дельфинами-подвесками, дельфинами из камня. Мне очень хотелось привезти Кате какого-нибудь дельфинчика с добрыми глазами. Наверное, лучше подошел бы надувной: она будет купаться с ним в ванне, а я научу ее делать так, чтобы дельфин сам выпрыгивал из воды. Для этого нужно его потопить – погрузить на дно, – а потом резко выпустить из рук. Чтобы он выскочил с кучей брызг.