Ты, я и Гийом

Было здорово ехать по пустой воскресной Москве. Машина неслась по красивейшим центральным улицам города, а Уэнди с Беатрис, опустив до предела стекла, высовывались из окон и громко кричали: «Look! It’s wonderful!»[6] – каждый раз, когда мимо нас проносилось огромное и величественное сооружение сталинской эпохи. Я надувалась от гордости за державу и со снисходительной улыбкой на губах делала вид, что всю жизнь, каждый день вижу такие дома. А сама смотрела по сторонам с не меньшим восторгом и любопытством. Надо же, стоит очистить город от массы кишащих всюду людей и огромной своры нетерпеливых машин, как к нему возвращается утраченный в будни дух величия и кристальной чистоты, которую способны транслировать в мир только произведения искусства. Пораженная этим открытием, я шепотом признавалась Москве в любви. Несмотря на все связанные с ней страхи, разочарования и тоску, я чувствовала одно: Москва – это мой город. Обещающий, манящий, зовущий город моей любви. Из всех городов, что мне довелось увидеть, ни один не вызывал у меня такого поклонения и восторга, как этот, бывший для меня то эссенцией реальной жизни, то эликсиром волшебной сказки. Оставалось только заслужить право остаться в нем, отвоевать свое место под солнцем. И обязательно поделиться им с моей маленькой Катей.

Борис Всеволодович – приятный седовласый мужчина с гордой осанкой военного человека в высоком звании – встретил нас на пороге огромного светлого кабинета. Улыбнулся доброжелательной открытой улыбкой и пригласил садиться. Мне даже показалось, что на меня он посмотрел особенно нежно – как на внучку. На душе стало тепло. И правда, много ли человеку надо? Да чтобы заметили его, одарили ласковым взглядом и отнеслись как к живому существу, а не как к предмету обстановки.

Губернатор говорил четко, с расстановкой, терпеливо ждал, когда я закончу с переводом, и только потом приступал к следующей фразе. Беатрис, поддавшись созданному гостеприимным хозяином общему настроению тепла и уюта, не тараторила как заведенная, следуя своей журналистской привычке сказать и услышать как можно больше, а задавала вопросы размеренно. И с улыбкой. Было видно, что и ей Борис Всеволодович очень понравился. А может, это такая профессиональная психологическая фишка – отражать своего собеседника. Настраиваться на тот же эмоциональный лад, говорить в том же темпе и тем же тембром, делать схожее выражение лица. Зная о подобном методе из курса психологии, я теперь имела возможность получить о нем максимальное представление на практике. Жаль, что я так не умею и вряд ли когда-нибудь научусь – если уж человек мне нравится, я и безо всякой психологии буду солнышком сиять и «отражать» его, а если не нравится, как вчерашний министр, бессмысленно пытаться выдавить улыбку. Все равно она получится фальшивой. Но я дала себе честное слово потренироваться. Глядишь, с таким умением и жить станет легче.

Мы говорили о ресурсах Московской области, о ее инфраструктуре, о культуре, сельском хозяйстве, производстве и сохранившихся ремеслах. Губернатор рассказывал так интересно и заразительно, что мне и самой захотелось побывать в разных городах и селах Подмосковья, увидеть сохранившиеся старинные церкви и крошечные деревенские музеи, попасть на восстановленные заводы, погулять по красивым лесам и полюбоваться на озера и реки. Беатрис все больше напирала на то, чтобы губернатор дал нам рекомендации, адресованные руководителям крупнейших подмосковных предприятий с объяснениями, как полезно будет Московской области привлечение иностранного капитала. Но я не стала переводить весь этот бред. Не хотелось мне, чтобы, прикрываясь именем Громова, Беатрис навязывала людям рекламные услуги. Если моим соотечественникам действительно понадобится иностранный капитал, они и сами сообразят, как его привлечь. Подрывная деятельность Беатрис и ее сотрудников к благим намерениям помочь встать на ноги государству Российскому никакого отношения не имела. Им бы деньги, как и всем, содрать.

Вместо того чтобы выклянчивать у человека подпись на заготовленные нами заранее письма, я самовольно задала вопрос, который не давал мне покоя в течение всего интервью.

– Извините, Борис Всеволодович, но зачем вам столько телефонов? – На столе Громова громоздился десяток разных аппаратов – от старинных из дерева, отделанного желтым металлом, до современных моделей из пластика. – Они что, все работают?

– Работают, разумеется! – Губернатор весело рассмеялся. – На рабочем столе вообще не должно быть ничего лишнего – только то, что нужно для дела.

– А как же быть, если они вдруг начнут звонить все сразу? – не удержалась я от следующего глупого вопроса.

– Правильно расставить приоритеты, – серьезно, но с улыбкой, ответил Борис Всеволодович. – Что же еще?

– Спасибо! – Я не удержалась от широкой улыбки. – Я запомню.

Из приемной мои работодатели выбирались в самом отвратительном состоянии духа – Беатрис шипела на меня, как змея, а Уэнди ей поддакивала.