В палате, как и во всей больнице сильный запах лекарств, только тут он еще с примесью чего-то более страшного. Как будто сама смерть блуждала по палате в раздумьях. И к счастью, ее покинула. Но оставила свой неизгладимый отпечаток. Выдыхать рано.
Но врач говорит, самое плохое позади.
Я подхожу к кровати, на которой полулежит бледный Соколовский.
Он смотрит так пристально, что по щекам начинают катиться слезы.
Я его чуть не потеряла.
Навсегда.
Даже не верится, что снова могу ему в глаза посмотреть.
Все наши разногласия сейчас кажутся такими незначительными. И пусть по-другому я бы не могла, но все же очень многое пересмотрела, взглянула под другим углом.
Простила ли я?
Да.
Еще до того, как в город вернулась.
Могла бы я ему доверять снова? После всего?
Теоретически на такой вопрос невозможно ответить.
Но сейчас важнее другое.
Вадим спас Артема. И Федю.
Пожертвовав собой.
Я теперь навсегда ему благодарна.
Но шанс нам я готова была дать и раньше. Когда хотела поговорить с Вадимом, а не руководствоваться эмоциями и услышанным обрывком разговора. Я была готова выслушать его, даже несмотря на то, что все выглядело определенно.
Сердце не верило, что он со мной играет.
И сейчас стучит так часто, что кажется, пробьет дыру.
— Привет, — вытираю с лица мокрую дорожку.
Пытаюсь улыбнуться, но эмоции не дают собраться. Вдруг чувствую, как Вадим за руку берет меня, сжимает мою ладонь холодными пальцами.
— Врач говорит, тебе лучше… Но ты нас очень напугал.
— Главное, что с детьми все в порядке. Мне рассказали, что произошло.
Киваю. Тот ужас, который я пережила, страх за ребенка, за его жизнь, навсегда останется со мной.
Мы какое-то время молчим, напряжение растет, атмосфера в палате неуловимо меняется. Покалыванием в груди дает о себе знать слабая надежда — я Вадиму не чужая. Иначе, почему он так на меня смотрит?
Соколовский проводит пальцами по моим, по телу дрожь проходит. Этот его жест уже говорит о том, что он не потерял память вновь. Правда? Я очень хочу в это верить.
Вадим сжимает мою ладонь и произносит, так же глядя в упор:
— Я так скучал по тебе, Лиза. Очень скучал.
Сердце совершает кульбит.
Тоже, тоже очень скучала. Но ком в горле никак не дает произнести это вслух.
Вадим жив. Его с того света вытянули.
А учитывая, что это не первая его серьезная авария, прогнозов вообще никаких не давали.
Готовили даже к тому, что он не только не вспомнит ничего из своей прошлой жизни, а вообще останется, что говорится, «овощем».
— Ты помнишь, как меня зовут, — наконец-то улыбаюсь. Его взгляд меняется, Соколовский сосредоточен и серьезен.
— Помню, — произносит хрипло. — Помню каждое мгновение, проведенное с тобой, Лиза.
Замираю.
Сердце готово из груди выскочить. Мир вокруг плывет, фоном становится.
— Ты… ты…
— Я все вспомнил, Лиза. Я был таким идиотом.
Он сильнее сжимает мою руку.
— И хочу, чтобы ты знала, никогда никого не любил, кроме тебя. И не буду. Прости меня, прости меня, пожалуйста… Если можешь.
Его взгляд проникает под кожу, импульсами по венам разносится.
Он отвечает на самый главный вопрос.
Когда меня не было в его жизни, в его мыслях, в его памяти, он не впускал в сердце новые чувства. И пусть все очень сложно по-прежнему, сейчас для меня очень важны его слова.
— Я давно простила тебя, Вадим, — говорю тихо и снова глотаю скатывающиеся слезы. — Давно.
Глава 48
Лиза
Жизнь так стремительно меняется, когда отпускаешь свои обиды. Не потому что, ты не готова разбираться в проблемах, а напротив, потому что все этапы принятие пройдены.
Предательство, недоверие, подозрения. Старые ошибки, новые. И как результат, полная потеря ориентации в собственных чувствах. Я сама себе перестала доверять, пока не поняла, что должна принять важное решение.
Либо смириться с обстоятельствами. Либо дать себе шанс и начать новую жизнь.
Без бесконечной оглядки назад.
Я должна растить счастливых детей. А для этого им нужна счастливая мама.
Да, простила Вадима, но я сделала это, чтобы у меня у самой были силы идти дальше.
Наблюдаю, как дети прощаются с Соколовским, даже Артем, который обычно не проявлял чувств, теперь прижимается к отцу.
— Мне не нужны новые модели самолетов, просто приходи завтра, хорошо? — поднимает он на него глаза, отвечая на вопрос. Вадим треплет его по голове:
— Обязательно приду.
— Папа, а зачем уходить, если завтра все равно придешь? Оставайся с нами! — вопрос Арины повисает между нами небольшой, но напряженной паузой.
— Мне нужно идти, но я и так всегда с вами. А вы со мной. Вот здесь, — Вадим прикладывает руки к груди, обозначая, что дети в его сердце. От этой трогательной сцены глаза становятся влажными.
Подходит обниматься и Алиса. Она до сих пор никак не называет Вадима, но все равно от него почти не отходит. Я рада, что между детьми и их отцом наконец-то такой контакт. Но между нами все еще нет определённости.
Дети убегают в комнату, а я перевожу взгляд на Вадима.
— Спокойной ночи, Лизок, — Соколовский целует меня в щеку, немного задерживается в опасной близости, и не дождавшись ответа, вздыхает. — Я все равно тебя, жду.