Ты кем себя воображаешь?

— Я бы от такого не отказалась, — заметила хозяйка.

* * *

Симон приготовил из всего этого потрясающий ужин. Розе не пришлось ничего делать, только смотреть. Еще она поменяла постельное белье на кровати.

— Деревенская жизнь, — произнесла она. — Я приехала сюда, представляя, как я буду жить. Мне виделись долгие прогулки по проселочным дорогам. В первый раз, как я вышла погулять, я услышала издалека шум машины — она неслась, расшвыривая гравий. Я убралась с дороги подальше. Потом послышались выстрелы. Я была в ужасе. Я спряталась в кустах, и мимо меня проехала машина — она виляла по всей дороге, и из нее палили по кустам. Я вернулась наискосок через поля и сказала продавщице в магазине, что надо вызвать полицию. Она сказала: ах да, по выходным парни затариваются ящиком пива и ездят стрелять сурков. А потом добавила: а что вы вообще делали на той дороге? Я поняла, что одинокая прогулка в ее глазах будет выглядеть гораздо подозрительней стрельбы в сурков. И такого было много. Я думала уехать, но отсюда мне близко до работы, и за жилье платить недорого. А продавщица на самом деле хорошая женщина. Она предсказывает будущее. Гадает на картах и на чайной гуще.

Симон рассказал, что из Лиона его послали работать на ферму в горах Прованса. Там люди жили и возделывали землю почти так же, как в средневековье. Они не умели ни читать, ни писать, ни говорить по-французски. Если кто-то из них заболевал, то они ждали, пока больной не выздоровеет или не умрет. Они никогда в жизни не видели врача, хотя раз в год в деревню приезжал ветеринар и осматривал коров. Симон пропорол себе ногу вилами, рана загноилась, его лихорадило. Он с огромным трудом уговорил крестьян послать за ветеринаром, который в это время был в соседней деревне. Наконец они согласились. Ветеринар приехал и сделал Симону укол огромным лошадиным шприцем, и Симон выздоровел. Семье, в которой он жил, было удивительно и смешно, что такие меры принимаются ради человеческой жизни.

— Деревня…

— А здесь не так уж и плохо. Этот дом можно замечательно приспособить для жизни, — размышлял Симон. — Тебе надо бы завести огород.

— Да, это еще один из моих несбывшихся планов. Я пыталась что-то сажать, но ничего не вышло. Я хотела вырастить капусту — капуста, по-моему, очень красивый овощ. Но ее съели какие-то червяки. Они изгрызли все листья в кружево, и после этого листья пожелтели и опали.

— Капусту очень трудно растить. Тебе нужно попробовать что-нибудь полегче. — Симон отошел от стола к окну. — Покажи мне, где у тебя был огород.

— Вдоль забора. Там же, где и у прежних хозяев.

— Это не годится. Слишком близко к каштану. Каштан плохо действует на почву.

— Я не знала.

— Ну так это правда. Надо сделать грядки ближе к дому. Завтра я вскопаю тебе огород. Нужно будет побольше удобрения. Лучше всего овечий навоз. Здесь поблизости кто-нибудь держит овец? Мы возьмем несколько мешков овечьего навоза и нарисуем план — где что сажать, хотя сейчас еще рано, еще будут заморозки. Ты можешь пока начать растить рассаду в доме, из семян. Помидоры.

— Ты же собирался уехать утренним автобусом, — сказала Роза; сюда он приехал с ней на ее машине.

— В понедельник у меня почти нет занятий. Позвоню и скажу, что не приду. Велю девочкам в офисе сказать, что у меня горло заболело.

— Горло?

— Ну, что-нибудь в этом роде.

— Как хорошо, что ты здесь, — искренне сказала Роза. — А то бы я сейчас сидела и думала не переставая про этого мальчишку. Я бы старалась не думать, но все равно у меня это крутилось бы в голове. Я бы мучилась стыдом и унижением.

— Такая мелочь не стоит стыда и унижения.

— Я понимаю. Но мне много не надо.

— Учись не быть тонкокожей, — сказал Симон, словно внес это в список необходимых улучшений наряду с делами по дому и огороду. — Редиска. Зеленый салат. Лук. Картошка. Ты ешь картошку?

До того как он уехал, они вместе нарисовали план огорода. Симон вскопал грядки и подготовил почву, хотя навоз нашелся только коровий. Розе в понедельник нужно было на работу, но весь день она думала о Симоне. Как он копает грядку. Как он, голый, вглядывается в коридор, ведущий к погребу. Коротенький, плотный, волосатый, теплый, с мятым лицом комика. Она знала, что он скажет, когда она приедет домой. «Надеюсь, мадам, вы довольны моей работой». И начнет ломать воображаемую шапку.

Именно так он и поступил, и Роза была в таком восторге, что воскликнула:

— Ах, Симон, глупенький, ты же мужчина моей жизни!

Такое счастье, такое солнце разлито было в этой минуте, что она не подумала об осторожности.

* * *

Посреди недели она зашла в магазин на перекрестке — не за покупками, а за гаданием. Продавщица заглянула в ее чашку и сказала:

— Ага! Вы встретили мужчину, который изменит все.

— Да, я тоже так думаю.

— Он изменит всю вашу жизнь. О боже. Вы не останетесь в наших краях. Я вижу славу. Я вижу воду.

— Ну, это я не знаю. Пока что он собирался утеплить мне дом.

— Перемены уже начались.

— Да, я знаю, начались. Да.

* * *