Ты мне никто

А я словно и вовсе не дышу. Как будто рядом с ней мои легкие только и могут работать, а без неё – никак… насос сдувается.

- Коршун, ты чего разлегся, вставай, - Миронова пялится с ехидной улыбкой. Стерва. Понимает же…

Сама она палит Тора. И очень недобро смотрит на Леру. Просто напалмом жжёт.

Я стараюсь, конечно, Синеглазку так не палить, но… Да, к счастью, она уже не носит те линзы. Пару недель побаловалась и всё.

Вернулись мои гортензии. Только вот… они не мои теперь совсем.

Почему-то рядом с ней постоянно вертится Разумов. А я невольно вспоминаю, как летом он её глазами раздевал. Урод.

Пусть только сунется!

Нет, я вижу, что ему охота сунуться, и сильно. Но Селена не подпускает – это я тоже вижу.

Хочу, не хочу, но глаза всегда её находят. Постоянно

Палю. Как Мирон Тора. Да уж. Хреновое это занятие на самом деле. Весьма.

Просто фейспалм.

Но делать нечего.

Если какие-то уроки я еще могу пережить, то физкультура каждый раз – просто форд Байярд, блин. То еще испытание. Потому что в зал она приходит в лосинах в обтяжечку, в маечке. И тот предмет белья, который девочки обычно под маечкой носят она демонстративно может забыть.

Помню, как летом она страдала, мол, там у неё не чем похвастаться. Блин, девочки иногда такие… дурные! Там у неё просто огонь! Да, они у неё небольшие, но… я порой застрелиться хочу, когда думаю о них, когда вижу вот так, торчащие под майкой бутончики. Вспоминаю вкус, рот слюной наполняется.

Постоянно приходится поправлять, чтобы не топорщилось там, внизу, ловить хохмы Да Винчи – ржет, падла! Посмотрел бы я на него, когда вот так!

Селена меня словно не видит. А я всё вижу. Когда она однажды падает – дергаюсь, чтобы бежать к ней, помочь. И торможу себя.

Сколько это может продолжаться? Сколько?

Может мне как-то с ней поговорить? Хоть попытаться?

Пытаюсь с отцом. Вернее, он со мной. Но как-то… туговато. Новость сообщает офигительную.

У него в семействе пополнение намечается. Выбешивает меня. Срываюсь опять. Снова всех и вся ненавижу.

Участвую в гонках по ледяной трассе, меня подрезает какой-то хмырь, и я вылетаю с трассы, хорошо прикладываясь всем телом. И морда тоже страдает. Приходится ехать в клинику к дяде Товию.

- Знаешь же, как я не люблю эти твои мотоциклы… Привозят таких…

- Я не такой… - огрызаюсь, не очень-то приятно постоянно это слушать от всех, учитывая, что я вообще в первый раз к нему приехал травмированный.

Но мотоциклы зло, однозначно. Ну, ну…

- Ладно, что ты сразу ощетинился. С отцом так и не общаешься?

- Я с ним общаюсь.

- Ты с ним не общаешься. Не спорь. И очень зря. Девочка у Нинки симпатичная получилась… Синеглазка такая.

Чёрт, слова дяди иголками в голову впиваются.

- Что молчишь?

- Ничего. – а что я могу вообще сказать? Что девчонка просто красавица, а я идиот? Что я потерял её из-за собственной тупости? Что?

- Стас, ты же знаешь, что всегда можешь ко мне прийти, да?

Киваю. Это я знаю точно.

- Девочки, они, знаешь, обидчивые, но… отходчивые. Могут так тебя по мордасам отходить ладошкой, а то и кулачком… долго будешь вспоминать.

Это точно. Усмехаюсь горько, потому что именно это и происходит. Селена меня не в реале, конечно, но ударила больно. Ответка получилась такая, достойная.

И я очень боюсь, что мы с ней уже зашли за черту невозврата.

- Я тебе совет дам, племяш, если ты любишь – надо бороться. Если она достойна тебя – борись.

Легко сказать – борись! А как?

Что мне сделать?

- И еще такая вот простая истина. Мало кто любит прощения просить. Но это работает.

Прощение…

Достоин ли я вообще её прощения?

Стараюсь изо всех сил забыться. Так и не решился ни на прощение, ни на борьбу.

По течению плыву. С пацанами только на репетициях общаюсь, на Тора и его Лерку смотреть больно. Особенно когда думаю, что мог бы вот так с Селеной.

Просто сидеть рядом. Просто дышать. Просто обнимать.

Целовать.

По ночам в аду горю. Только её вижу. Да и днём. Куда ни посмотрю – везде она.

Вечером спешу к Тору, недалеко от въезда в поселок замечаю на тротуаре коляску. Неужели Глеб? Вроде похож. Не очень понимаю, почему он один. Хотя… если коляска нормальная, то он же в состоянии и сам управлять? Или… может что-то случилось?

Выхожу из тачки, догоняю.

- Привет.

- А, брательник, ну, здоров. Какими судьбами? – Глеб ухмыляется, но глаза настороженные, не очень-то он мне рад, что и понятно.

- Ты почему один?

- Тебе отчет предоставить? Я, вообще-то совершеннолетний.

- Ясно. Помощь нужна? – говорю, скрипя зубами.

- Твоя? Нет. Извини. Как-нибудь уж сам управлюсь. Адьос.

Прикольно. Я тоже так говорю – адьос. Это совпадение, или… признак родства?

- Давай я тебя отвезу.

- Давай ты отвалишь, а? И от меня, и от моей сестры?

- Я от неё давно отвалил.

- Неужели? Просто отвалил и всё? А то, что она из-за тебя две недели в клинике валялась? Что она… А… - машет тощей рукой. – Иди ты…

- Я-то пойду. А ты как поедешь? Тут гололед сплошной! И горка.

- Разберусь. Если что – не велика потеря, да? Кто я? Просто тупой калека… и ты снова будешь у папеньки главный наследник. А может, ты меня еще и подтолкнешь, а?

- Да пошёл ты…