Ты мое дыхание (СИ)

Я выбежала из ресторана и торопливо огляделась, выбирая местечко поукромней и которое точно не будет видно от входа. Глупая предосторожность, конечно, наверняка, Ольшанскому и в голову бы не пришло преследовать меня. Но сейчас вряд ли было уместно рассуждать о моей адекватности, учитывая то, что я успела уже натворить и наговорить.

Я присела на скамейку в небольшом скверике и набрала номер подруги.

— Ин? Мне помощь твоя нужна. Вернее, не совсем твоя, а Марии Семеновны, — тетка Инги работала методистом на одной на кафедре. Не «ах», конечно, какие связи, но все же лучше, чем ничего. — Можешь раздобыть у нее адрес Рогачева?

В трубке повисла тишина, и я отчетливо представила как у подруги ошарашенно приоткрылся рот. Она долго молчала, а потом осторожно переспросила:

— Кого-кого?

— Доцента нашего, — мрачно пояснила я. Знала, что расспросов не избежать, поэтому заранее приготовила довольно убедительную, как мне показалось, легенду. — Навестить его хочу. Ты же сказала, что он болеет.

— Болеет, — задумчиво подтвердила Инга. — И что? — Видимо, сам факт его болезни не стал для нее достаточным аргументом, по которому я могла бы желать увидеть старика. Тем более, дома. — Ты правда попрешься к нему? И зачем?

Я вздохнула. Терпеть не могла врать, но сейчас у меня просто не было выхода. Не рассказывать же ей истинную причину, по которой мне крайне важно его увидеть именно сегодня.

— Я же тебе говорила, что он придрался к моей курсовой. И велел все переделывать. А времени, сама знаешь, кот наплакал. Хочу умилостивить его немного.

— ЧЕМ??? — почти выкрикнула Инга с явным ужасом в голосе, и я тотчас представила, что именно подумала моя подруга. Сделала глубокий вдох, борясь с подступающей тошнотой. И ответила почти зло, не понимая, как она могла представить такое.

— Совсем не тем, что тебе пришло в голову. Фрукты ему отнесу, соки какие-нибудь. Ты, может, уточни еще у тетки, что он любит. Может, повезет, и он не будет валить меня на экзамене.

Инга помолчала.

— Ну-у, не знаю. Не похож он на того, кого можно смягчить фруктами. Хотя, кто знает. Если ему сильно плохо, а тут ты явишься, как сестра милосердия, может, и проникнется.

Ох, лучше бы она этого не говорила. Я опять вспомнила обо всех своих страхах и сомнениях, и о том, что будет, если все же переписывалась я именно с ним. Тогда я прямо там и умру. И плевать на курсовую, экзамен, и все остальное.

Оказалось, что жил он совсем неподалеку, вот только хорошо это, или плохо, я не знала. Наверно, хорошо с той точки зрения, что уже вскоре все должно было разрешиться, но я боялась так сильно, что минут сорок проторчала у его подъезда, прежде чем, наконец, осмелилась войти.

За дверью долгое время была тишина, и я уже решила, что в квартире нет никого, но тут раздались шаркающие шаги и приглушенное покашливание. А я замерла, ощущая, как с удвоенной силой начало колотиться сердце. Сбежать бы… но не для этого я сюда пришла. Надо все же выяснить правду, какой бы эта правда ни была.

Дверь распахнулась, и на пороге предстал Рогачев. Собственной персоной. Увидев меня, зачем-то снял очки и повертел их в руках, потом снова надел. Прищурился и потер подбородок.

— Романова, — его слова прозвучали как констатация. Не похоже было, чтобы мой визит его порадовал, но и удивления особого он тоже не выказал.

А я, глядя на него, поняла вдруг, что к письмам он точно никакого отношения не имеет. Сейчас передо мной был не нудный и дотошный преподаватель в видавшем виде костюме, строгий и скучный, а уставший и больной старик. Волосы всколочены, вокруг шеи обмотан какой-то неопределенного цвета шарф, спортивный костюм, тоже явно не новенький, висел на мужчине мешком. А глаза за стеклами очков блестели, выдавая жар. Он и впрямь был болен. А еще — слишком стар, чтобы заниматься чем-то вроде переписки со мной. Если в его жизни и были когда-то подобные развлечения, то они закончились давным-давно.

— Олег Евгеньевич, я… — переступив с ноги на ногу, я приподняла пакет, демонстрируя его Рогачеву. — Я тут вам фруктов принесла. Нам сказали, что вы болеете, вот ребята и решили собрать кое-что.

— А вас, значит, выбрали представителем? — уточнил он, поправляя очки. — Или это была личная инициатива? Фрукты возьму, а вот в гости не зову, не хватало еще, чтобы вы заразились. И учтите, Романова, спрашивать на экзамене я все равно буду со всей строгостью, так и передайте своим друзьям. И курсовую вам переписать придется, то, что есть, никуда не годится. Вы способны на большее.

— Я… да, конечно, Олег Евгеньевич, — я нереально обрадовалась его заявлению. И тому, что заходить не нужно, и тому, что ничего другого, кроме результатов учебы, ему не нужно от меня. И как вообще могла предположить что-то еще? Ох, и дурочка ты, Ника…

— Вы это… выздоравливайте, — я протянула ему пакет и хотела добавить «поскорее», но сдержалась. Это было бы уже полнейшим лицемерие.

Кажется, Рогачев понял это, потому что хмыкнул, но тут же закашлялся.