Ты — мое дыхание

Поля еще не знала, что ответит Олегу, получится ли у нее и дальше быть светски-равнодушной, когда Борис вдруг прокашлялся, прочищая горло, и рявкнул с приблатненно-кавказским выговором:

— Ты, слушай, успокойся, да?! — он уставился на «поэта», и в глазах его запрыгали серые озорные бесенята. — Тебе надо, ты иди и познакомься! Во-первых, неприлично интересоваться одной девушкой в обществе другой…

— Одной неприлично? А сколькими прилично? — вкрадчиво поинтересовался Олег. — Двумя? Тремя? Взводом?

— Ага! Батальоном!.. Все, блин, казарма у тебя из башки не выветрится, — хохотнул Борис и снова натянул на лицо серьезно-нравоучительную маску. — Так вот, специально для вас, ефрейтор Сергеев, повторяю: неприлично интересоваться одной девушкой в обществе другой — это во-первых, познакомиться ты еще успеешь — это во-вторых, и, может быть, девушка вообще пришла в гости ко мне, а не к тебе — это в-третьих. Как поняли меня?

— Вас понял, товарищ сержант! — пролаял «поэт» и резко козырнул правой рукой. После этого захохотали уже оба, захохотали о чем-то своем. И Поля поняла, что это как раз тот случай, когда дружат хорошо и крепко два совершенно разных, абсолютно непохожих друг на друга человека. И что если судьбе будет угодно соединить ее с Борисом, Олега нужно будет сделать своим другом. А возможно, с этого и придется начать.

До звонка на учебную пару оставалось примерно полминуты, вот-вот должен был появиться лектор. Поля аккуратно перевернула блестящие часики циферблатом на внутреннюю сторону запястья и легко вздохнула.

— Олег, Борис, — она улыбнулась мило и несколько церемонно, — мне было очень приятно с вами побеседовать. Думаю, что на следующей перемене вы познакомитесь уже со всей остальной группой. И с Надей Хорошиловой в том числе. А сейчас я, наверное, пойду, потому что уже звонок и вообще…

— Зачем же уходить? Оставайтесь! — запротестовал Борис, впрочем, не слишком настойчиво. — Мы подвинемся.

— Нет, у меня там сумка…

— А, ну тогда, конечно…

Все это страшно напоминало придворные реверансы и расшаркивания, никому не нужные, но почему-то считающиеся обязательными. И главное еще только предстояло сказать.

— Я, собственно, приходила, чтобы предложить вам конспекты лекций, которые вы пропустили. Если они вам нужны, то я могу принести кое-что завтра, кое-что на следующей неделе. Ну а если хотите взять все тетрадки на выходные, то можно, например, сегодня заехать ко мне домой, — она произносила: «возьмите», «захотите», обращаясь во множественном числе, но смотрела при этом только на Бориса. Ей почему-то казалось, что ее собственный голос звучит слишком резко и пронзительно. А может быть, все звуки и цвета в этот момент утратили для нее нежную мягкость полутонов? Или Борис сейчас обернется на Надежду и найдет какой-нибудь вежливый повод для отказа, или…

— Поля, я так понимаю, вы приглашаете меня в гости? — он сказал именно «меня». Так, будто никого, кроме них двоих, в этой аудитории не было. Она замерла, судорожно сжимая в карманах джинсов пальцы. Замолчала, не зная, что ответить, чтобы не попасть в дурацкое положение. Видимо, он все почувствовал и понял, потому что добавил торопливо и как-то преувеличенно радостно: — Если приглашаете, то я приду с большим удовольствием.

Боковым зрением Поля успела заметить, что Олег делает недоуменные глаза и выразительно косится на противоположный ряд, где сидит Надя (видимо, они уже говорили о ней, уже обсуждали ее!), потом пожимает плечами: мол, поступай, как знаешь, но я, откровенно говоря, тебя не понимаю… Она могла бы облить его ледяной волной презрения — этот холодный, жесткий взгляд получался у нее очень хорошо, могла бы сказать что-нибудь едкое и колкое. Но память услужливо подсунула: «Если ты хочешь быть с Борисом, то должна сделать «поэта» своим другом». И тогда Поля просто кивнула, улыбнулась как можно более мягко и подтвердила:

— Да, я вас приглашаю…