Ты – мое наказание

– Извини. Был не прав. Иногда и взрослые дяди занимаются ребячеством. Справедливости ради, я купил тебе взамен одежду. Где, кстати, пакеты, которые с одеждой?

– Можете ее забирать. Мне чужое не нужно.

– Я женскую одежду не ношу, так что мне без надобности.

– Ну раз не носите, я продавщице нашего местного магазина отдам, она худенькая, – дура. – Садитесь, – указывает взглядом на стул.

Убирает со стола две чашки с недопитым чаем. Она еще и чай тут с кем-то распивала, пока я в гробу лежал? Еще и телефон мой стырила, судя по тому, что он преспокойно лежит на ее столе. Кладу телефон в карман.

– Пришлось напоить чаем участкового, чтобы его заболтать, – зачем-то поясняет Настя, открывая холодильник. Подает мне пакет с замороженными куриными лапами. – Приложите к голове. Я вам пока занозы достану.

Закатывает рукава кофты и усаживается за стол. Я даже не понимаю о каких занозах идет речь и зачем ей вообще аптечка, потому что вдруг осознаю, что Настя выглядит совершенно иначе. Во-первых, вместо убогого пучка, ее волосы распущены. И не три волоска. Длинные и вполне густые. Без профессиональной укладки выглядят на удивление хорошо. Во-вторых, на ней вполне сносное платье, подчеркивающее грудь. Небольшую, но все же. Последняя, оказывается, имеется на щупленьком теле.

Длина платья тоже удивляет. Оно не в пол, а по колено. Ноги оценить трудно в таком положении, но тот факт, что я замечаю чуть отросшие, едва заметные выгоревшие светлые волосы, меня поражает и одновременно веселит. Колхозница, но про бритье в курсе. Правда, на этом все. Скорее всего, это разовая летняя акция. С приходом осени, а уж зимы и подавно, станок или бритва покоится мертвым сном.

Боюсь представить, что там между ног. А чего представлять, Даровский? Явно не сфинкс, а пудель. Так, стоп. Ну, пудель и пудель. В трусы на встречах, куда я ее буду водить, никто заглядывать не будет. А ноги приведут в порядок профессионалы. И не только их.

А мне контактировать с ее пуделем без надобности. Уж чего-чего, а трахать я ее не собираюсь. Для фиктивного брака – максимум, что необходимо, это нормальное общение и компромиссы.

– Вроде бы все вытащила.

Только сейчас понимаю, что моя рука все время была в ее ладони. Она доставала мне занозы. А сейчас обрабатывает их перекисью. Ну, не все потеряно в колхозном царстве. Не такая уж она и Падловна.

– Ну все, вам как, чай сделать перед отъездом? – хрен тебе на постном масле, а не отъезд. Только похвали и на тебе. – Или кофе?

– Нет, спасибо. Я попозже попью.

– Тогда я сейчас принесу вам чистые носки и обувь.

Мне уже страшно. Однако, через несколько минут Настя появляется на кухне с чистыми с виду носками и со сносными ботинками. С покойника сняла?

– Они дедушкины. Моего. Но он их почему-то почти не носил. Да и ноги мыл. Клянусь вашим здоровьем. Ну честно. А вообще не хотите, не одевайте. Идите до своей машины босым.

– На себя надевают. Кого-то одевают, когда в гроб кладут, например.

– Чего?

– Захлопни скворечник, вот чего, – не выдерживаю, в ответ на очередной износ русского языка.

Наладил контакт. Вот прям от души. Подождать с азбукой, правилами и устранений «гэ» совсем невмоготу? Дурак.

Идиотизм ситуации заключается в том, что я все равно отсюда не уйду без положительного ответа. Если надо будет здесь пожить, я и это сделаю. В ход, конечно, может пойти шантаж с тяжкими телесными повреждениями. Но это крайний случай. А окончательно прекратить играть в добропорядочного мужика и выложить все карты на стол прямо сейчас, чревато получить недалеко лежащим ножиком. Ну, скажем, в глаз. А без глаз мне никак.

Нехотя, но все же надеваю предложенные носки и ботинки. Так и вижу, как Настенька спит и видит, как выпроводить меня за порог. Мечтай, деточка. Но без Газпрома мечты не сбудутся.

Я в очередной раз напрягаюсь по самое могу, когда мы выходим на улицу и мне на глаза попадается тот самый гусь. Падлюка полушерстяная. И нет, Настя точно не шутила, когда говорила про своего полудурочного друга по имени Степан. Он, в прямом смысле слова, ластится об ее ноги как кот. Может, из-за ее отросших волос на ногах принимает ее за своего сородича? Вряд ли.

А когда Настя поднимает его на руки, он утыкается ей в щеку. Лицо-то у нее точно не щетинистое. Серьезно? Он только что сделал что-то наподобие поцелуя в ее щеку? Пожалуй, в суп такого бросать и вправду обидно. Но не мне.

– Боитесь гусей? – вдруг произносит Настя.

– Ни в коем случае. Я их люблю. Нежно. Запеченными с яблоками. Да под хорошее вино.

– А я вот не жалую вино. Оно очень быстро пьянит. Ну ладно, до свидания, что ли. Хорошей вам и безопасной дороги.

– Спасибо. Проводи меня до машины.

– Я? Вас? Зачем?

– Я темноты боюсь. А с тобой не страшно.

– Спасибо за комплимент.

– Да, ты всех распугаешь, – ну, малыш, надо вместе заценить, чем ты там мою машину обмазала. Пялься, не пялься, все равно как миленькая пойдешь. Если надо и за шкирку.

– Слушайте, давайте вы сами. Мне просто вставать очень рано. Мне давно уже пора спать.

– Ну, Настенька, тут идти-то совсем ничего.

– Давайте я вам фонарик дам, чтобы вам было не страшно.