Ты – мое наказание

– Осознаю. В том-то и дело, что я говорю, а ты орешь. Ненавижу, когда на меня орут. Ты сейчас напомнил мне мою бабку. Она только и делала, что орала на меня за все на свете, придираясь к каждой мелочи. Отчитывала за все, даже за то, чего не существовало. А я стояла и как дура оправдывалась, а ее это еще больше раззадоривало. Она брала ремень и била меня по заднице. А потом я поняла, что оправдываться перед ней, значит подпитывать ее ор и дальше. Молчание и спокойствие ее раздражало, и она переставала на меня орать, и уходила куда подальше выливать свой гнев. Ты понял, к чему я?

– Классно переводишь стрелки. То есть я должен с тобой сюсюкаться, когда ловлю тебя с каким-то мужиком, который представляется тебе билетом в будущее? – и Артёмка у нас любитель подслушивать. Молоток. Надеюсь, попал только на концовку.

– Сюсюкаться не надо. Как и орать.

– У тебя цель меня довести?!

– Нет.

– Трахаешься с ним? Отвечай, блядь, – Настя, скажи «да» и дело с концом.

– Ты забыл, что я тебе говорила, что секс только после свадьбы? Это касается всех мужчин, которые мне что-либо предлагают.

А вас, челюсть, я попрошу остаться. Возвращаюсь на кухню и залпом выпиваю стакан воды.

Даже не знаю, что более талантливо, вот так доводить, пусть и хероватого, но все же мужика, напускным спокойствием или водить этого самого мужика за нос сексом после свадьбы. Кому скажи не поверят. Это такой умный троллинг или… нет слов. Девчонка удивляет все больше и больше.

Однако, несмотря на веселье от услышанного, вдруг осознаю, что мне ее жаль. Когда я вообще кого-то жалел?

Никогда бы ни подумал, что за двухдневное знакомство мне будет противно от осознания, что придется добивать ее фактом о невесте. Правда жаль. Для девчонки, неизбалованной вниманием и любовью – это будет тот еще удар. Он же явно принц в ее глазах. Богатый, красивый, молодой. Пылинки с нее сдувает, подумаешь, лапшу вешает. А кто ей еще эту лапшу навешает в этом Богом забытом месте?

Хлопок двери выводит меня из раздумий. А что изменится от одного дня? Нет, надо сразу все карты на стол. Хоть и жалко дуреху.

– Ты не у себя дома, чтобы ходить в чем хочешь. Рубашку застегни, там нечего демонстрировать, – поднимаю взгляд на рядом стоящую Настю. Еле сдерживаю смех.

– А мне казалось, на улице тебе все нравилось.

– Чтобы завтра тебя здесь не было.

– Если ты согласна, то завтра нас здесь и не будет. Я даже решу проблемы с машиной.

– Я не соглашусь на твое предложение, даже если ты здесь поселишься.

– Это все из-за Артемки? Насть, он тебе голову дурит.

– Что-то вы меня все уже порядком достали.

– Хочешь, докажу, что он тебя дурит?

Хочет она мне разве что средний палец показать. С большим удовольствием. Ну хорошо, что не на три буквы послала. Сижу и смотрю на входную дверь. Ждет или не ждет? Скорее, первое. Хочет же показать кто хозяин положения.

Выхожу на улицу и мне сразу же на глаза попадает женишок, облокотившийся о машину.

– Свалил отсюда, пока предупреждаю по-хорошему, – без предисловий бросает он.

– Это ты про себя, Артем Михайлович? Горский старший в курсе к кому ты в деревню мотаешься? – да, пожалуй, приятно видеть на смазливой морде растерянность.

– Ты кто, блядь, такой?

– Вадим. Будущий Настин муж. Извини, на свадьбу не приглашу. А вот завтра на дискач – давай.

– На дискач?

– Да. Мы с Настей собираемся в местный клуб. Там, говорят, танцы будут. Надо подрыгаться.

– Сука, – сплевывает на землю и обходит машину.

– Я или Настя?

Ответа я, разумеется, не получаю, равно как и пожеланий спокойной ночи от Насти.

***

Убейте меня кто-нибудь сразу, если меня будет ожидать такая же жизнь, как у Насти. Эта чокнутая девчонка имеет не только кур, гусей и коз. Она еще из молока последних делает на продажу сыр. Весь день на ногах. То в идиотском огороде, то на кухне. Предел мечтаний, не иначе.

– У меня для тебя больше нет никакой работы, – устало произносит Настя, откинувшись на спинку скамейки. – Чеши уже к себе домой, Вадим Викторович.

– А кроме картофеля мне больше нечего выкапывать?

– Ты меня хоть и бесишь, но мне твою спину жалко. С непривычки ты можешь слечь. Так что картошки с тебя хватит.

– Ну, раз думаешь о моей спине, значит, уже пошли флюиды симпатии, – сажусь рядом на скамейку. – Я бы козу еще хотел научиться доить. Научишь?

– Это я и сама могу. Кур зарубишь? – о, мама мия, святая дева Мария…

– Как?

– Топором.

– И после этого мы сразу уедем ставить закорючки в ЗАГС?

– Да.

– Манда.

– А говорил, что матом не ругаешься. Звездобол, – усмехнувшись, произносит Настя.

– Какой же это мат, Настенька? Это остров в Кении.

– Да?

– Да, да. Манда. В прошлом был подающим надежды островом, но в девятнадцатом веке из-за недостатка воды был заброшен и использовался как перевалочный пункт. В тысяча девятьсот шестьдесят третьем остров стал кенийским после провозглашения независимости Кении.

– Ты, блин, щас серьезно?

– Конечно. Я же уже говорил, что всесторонне развитая личность.

– Да ты задрот обыкновенный.

– Поосторожнее со словами. Бойся того, кто терпелив.

– А то что? Замуж не возьмешь?