Ты мое Солнце

Скользит взглядом по милой девушке, которая так и сверлит его взглядом. Подзывает к себе, сажает на колени и утыкается носом в шею. Понимает, что это не то, но все же лучше, чем одиночество.

— Ну же, не молчи, — возвращается он к телефонному разговору. Голос пьяный, невнятный.

— Эдуард Викторович, в ресторане произошло небольшое происшествие.

— Что еще? Она виноградом подавилась? — язвит Эд, поглаживает гладкие бедра проститутки.

— Нет, Виктор Андреевич к ней приставал, — голос трясется, знает, что навлечет на себя гнев.

— Ну, и что? — как-то равнодушно.

— Она ему отказала. Мы не могли вмешаться, весь зал был под охраной.

— Убейте ее, — приказывает Эд. Прикрывает глаза от удовольствия, когда поцелуй касается его виска.

— Что? Я не ослышался? — голос охранника переходит на шепот.

— Забей, я пошутил, — улыбается парень и устраивает девицу поудобнее. Пьет еще одну стопку. — Ни дня, чтобы эта девчонка не влипла в историю. Вот хочется Сергею с ней возиться. Мазохист проклятый, — с обидой рычит он. — Чтобы ни капли информации не просочилось в прессу. Понял? Не мне тебя учить.

— Будет сделано, босс, — успокаивается охранник, радуется, что хозяин в таком настроении.

Эдуард кладет свои телефон на барную стойку, забирает нож и нежно укладывает его в карман своей любимой куртки.

— Ну что, милая, залечишь мои душевные раны? — обращается он к проститутке. Прижимает ее к себе, гладит такое податливое тело, впивается в губы, закрывает глаза и вспоминает насыщенный запах кофе.

Глава 42.

Бар «Красный страус» — живой организм. Ночь расцветает в нем потоком жизненной энергии. Горящие неоновые гирлянды, как вены, расползаются по стенам и гоняют свет. Окна черными глазницами разглядывают прохожих, устрашают своей пустотой. Красные деревянные двери открываются только избранным, которые готовы оставить на ночь все свои заботы и раствориться в самом сердце бара под душевные звуки музыки. Отдать всего себя ночи и этому организму.

Аня открывает двери и погружается в рыжий полумрак. Тонкие ароматы дерева заполняют весь уютный зал. Оттенки коричневого погружают сознание в шоколадную сказку. Все стены и потолок окутывают фантастические ветви засохших деревьев. С толстых уродливых ветвей свисают железные фонари. Они отбрасывают тени на поверхности зала, посетителей, отчего их очертания меняются до неузнаваемости. Аня обходит столы, улыбается танцующей паре и проходит сцену с одиноким музыкантом. Он играет на гитаре знакомую мелодию и тихонько поёт в микрофон. Струйка карамельного дыма обнимает его ноги, ласкает и расползается за пределы сцены. Сбегает. Аня подхватывает облако руками, прислушивается к мелодии, с упоением слушает сказочное сочетание аккордов. Музыкант не обращает внимания на пространство. Он сидит на барном стуле, фон выжженные пустыней манит его пустой далью. Чистейшее, как слеза, небо приютило одинокую птицу, которая ищет свое пристанище. Музыкант погружается в свой мир, бьёт по струнам, отдаёт всего себя композиции.

— Вас ждут? — тянет официант, подпевая.

— Да, у меня здесь столик на втором этаже, — тихо, чтобы не мешать музыке, не встревожить эту негу.

— Тогда вам туда, — указывает мужчина на деревянную лестницу и отходит к гостям.