Ты мое Солнце

Аня с умилением наблюдает за Надей. Радуется ее счастью и вспоминает о потерянном своем. Мы, и правда, понимаем, что были счастливы только после пустоты потерь. Осознать это потом больнее в стократ, и жить надеждой на шанс исправить ошибки невыносимо. Как предать теперь свое сердце, которое признало любовь? Возможно ли? Аня смотрит на Глеба, замечает его короткие острые взгляды. Он красив и молод. Он сможет поделиться своей свободой, дать крылья веселья и свежего адреналина. Не этого ли она всегда хотела, живя в золотой клетке? Аня делает глоток прозрачной жидкости. Допивает остатки и все равно не пьянеет. Мысли сковывают и не дают долгожданного расслабления. Аня закрывает глаза, выбирает любовь, золотую клетку и семью. Добровольно запирает себя.

Стол таит на себе остатки еды, белые кусочки торта, как снежные комочки, лежат на тарелке и ждут своей участи. Веселье и разговоры уже давно стихли, ночь в самом разгаре, и их зал заполняется народом. Музыка плавно поднимается выше, течет по венам бара в порыве соблазнить на танец.

— Пойдем потанцуем, — выныривает из глубины стакана Глеб.

Он встает, предлагает Ане пойти за собой. Девушка, как по ниточке, следует на танцпол. Ноги тверды, разум чист, желания реальны. Глеб прижимает ее тело, сливается с музыкой и без лишних слов уводит ее в танец. Несколько веселых пар присоединяется к этому волшебству. Они кружат, как опавшая листва, под настойчивыми порывами ветра.

В эту красоту врывается ужасный сигнал электронного письма, отвлекает Аню от ласковой мелодии. Она убирает горячую руку с плеча парня. Делает шаг назад, смотрит в тень на лице.

— Извини, — уходит к столу. Глеб разочарованно, но послушно следует за ней. Ищет остатки алкоголя. Надя спит на груди любимого, наслаждается сонной сказкой. Олег, откинувшись на спинку дивана, прикрыв глаза, наслаждается звучанием гитары. Он запустил пальцы в ее волосы, ласкает тонкий шелк, млеет от ее посапывания.

Почта на телефоне горит ярко-оранжевым значком. Аня осматривает присутствующих, все здесь. Кто может писать ей в столь поздний час? Любопытство — один из смертных грехов.

Открыть. Не выдерживает. Фото. Открыть. Поздно.

Яркость и четкость экранных снимков ослепляет. Их снимали так близко, что зависть правильности линий поражает. Аня пьянеет в одну секунду, как будто организм копил силы, а теперь сдался. Сразу выдал все, пытаясь защитить.

Раз. Щелчок. Вздох. Сергей красивее любого идола в блеске ночных софитов ночного клуба. Его голова безмятежно откинута на спинку мягкого кресла. Дым бледной пеленой скрывает фигуру женщины, ее голова лежит на его груди, а руки обнимают за талию.

Два. Щелчок. Выдох. Поцелуй жаркий, настолько горячий, что телефон нагревается от такой страсти.

Три. Щелчок. Не дышать. Объятия крепче любых цепей.

Фотограф — мастер, его картинки оживают и воображение уносит в пустоту боли и безысходности. Аня заставляет себя дышать. Не хочет подавать вида, тревожить друзей. Она, как можно спокойнее, отключает телефон, кладет его в карман.

— Я выйду, — тихо, не своим голосом и куда-то в пустоту.

Глеб встревожено оборачивается на ее дрожащий голос, но видит лишь удаляющуюся спину. Несколько минут ждет, чувствует неладное и идет следом.

Ватные ноги Ани несут ее вперед, руки сами собой находят ручку двери женского туалета. «Подожди немного, не здесь», — шепчет разум. Свет автоматически освещает черный кафель. Танцует бликами по гладкой плитке. Аня проходит в пустое пространство, хватается трясущимися руками за черный камень раковины. Сжимает сильно, до боли в шаге от истерики. Враз ослабевшие ноги подгибаются. Все. Нет больше сил держаться, и лавина боли обрушивается на мокрую раковину. Зеркало отражает лишь тень, ее душа, как половая тряпка, повисает на костях рваной безжизненной массой. Разочарование сгибает тело девушки, она издает стон, не в силах кричать. На месте ее души образуется черная дыра, она поглощает внутренности, больно стягивает их, убивает с особой жестокостью. Разрастается и касается сердца, где заперто ее желание. Все. Больше ничего не осталось. Выбор был сделан неверный. Она закрывает рот рукой, останавливает рвущийся наружу вопль. Понимает, что где-то в глубине своего разума всегда знала, что так и будет. Что ее человек примет решение за нее. Какой молодец, — с ухмылкой. Сколько можно ждать ее ответа? Дура.

Слезы одним потоком стекают по ее щекам, падают и разбиваются о стенки раковины, плывя в черную дыру. От холодных рук разрастается иней и тонкой хрустящей коркой покрывает кожу. Истерика оседает в горле. Аня не может четко мыслить, лишь поток красочных фотографий стоит перед глазами, как галлюцинации у наркомана.

— Аня, что с тобой? Что случилось?