Ты мой закат, ты мой рассвет (СИ)

Возможно, я подумаю об этом потом, когда все разъедутся - и мы с Антоном останемся наедине.

Возможно, просто забуду.

Главное, что сейчас мне хватает моральных сил улыбаться всем вокруг и корчить слепую дурочку. Я делаю это не для них. Не потому, что хочу обеспечить чей-то душевный комфорт.

Я берегу свою маленькую семью.

Не хочу, чтобы наш первый с Антоном и Фасолиной Новый год превратился в разбор полетов под звуки салютов.

Когда ставлю бокал на стол, муж его быстро заменяет на тот, что с безалкогольным.

Пока заворачиваю Добби в плед, Антон выносит во двор коробки с салютами и фейерверками. Осторожно, чтобы муж не заметил, проверяю, надежно ли спрятан мой ему подарок под елку - он у меня за кофтой. Глупость, конечно, но мне кажется, что Антон поймет, как много я в это вкладываю.

Уже на улице, когда где-то вдалеке над Северной столицей сверкают огни праздничных салютов, и над крышей нашего дома раскрываются «зонтики» фейерверков, я жмусь мужу под подмышку, как маленькая размахивая длинной палочкой бенгальского огня.

— Вот, - Антон протягивает свернутый в четверо лист формата А4 и забирает плед с котом.

На обратной стороне пара смешных рисунков. Я видела этот лист раньше - Антон носится с ним уже неделю и все время что-то чертит, пишет и рисует, не давая заглянуть даже глазком.

— Там какая-то хитрая экономическая схема отмывания денег? - пытаюсь пошутить я.

— Хитрая схема как потратить кучу денег, - сарказмирует муж. Разворачиваю страницу.

В рваном свете салютов не особо видно, но я успеваю различить контуры проекта дома. В том виде, как его мог бы нарисовать не архитектор.

Два этажа и мансарда со стеклянной боковой крышей.

Несколько комнат на втором этаже, две из которых - смежные.

Та, что меньше, помечена смешной детской рожицей.

— Это детская? - Не реви, дурочка, просто не реви!

— Нуда.

— И место под качели во дворе?

— Ага.

Реву, и слезы потихоньку мерзнут прямо на коже.

— И сад?

— Это. - тычет пальцем в одинокое дерево, - твоя дохлая елка, а не сад.

— Где одна - там и две.

— Ты вечный больной оптимист. Очкарик, но пусть будет две. - Он все равно милый, даже если смотрит куда-то вверх и старательно делает вид, что ему все равно до моего тихого и громкого одновременно счастья. - Еще можно сакуру посадить.

— И красный клен.

— И дикий виноград на забор пустить, - вслух размышляет Антон, вряд ли осознавая, что прижимает меня так сильно, что приятно сводит плечи. - Клумбы твои, дурацкие...

— Альпийские горки! - В шутку топаю ногой. Он же нарочно кривляется. - И пруд... с китайскими карпами.

— Да и обычные сойдут, будем коптить осенью. - Поправляет сверток с котом, который держит одной рукой. Из крохотного отверстия в теплой ткани загадочно блестят два кошачьих глаза. - Как закончатся праздники, малыш - поедем выбирать участок. Здесь весь этот хлам не поместится.

Я знаю, как он относится к детям.

Как, несмотря ни на что, ценит свою свободу даже в браке. Как любит этот дом. И что значит этот шаг.

Потому что дом, который пока существует только на бумаге, будет нашим. И там есть детская.

Остальное - просто испорченный телефон.

За всей этой, как любит шутить Антон, ванильной радостью, я чуть не забываю вручить мужу свой подарок. Хоть теперь делать это ужасно стыдно, потому что после кота и дома, то. над чем я старательно трудилась последние дни, кажется настоящей глупостью.

Но все же.

Потихоньку, как маленький ребенок, который хочет поймать за бороду Деда Мороза, достаю блокнот в твердом переплете. В нем нет ничего необычного: купила в канцтоварах еще пару недель назад, потому что старый закончился, а я люблю делать писательские заметки от руки, потому что не всегда получается записать свалившуюся на голову идею на диктофон. Пару раз делала это в метро, и после того, как окружающие начали коситься, словно на умалишенную, поняла, что, пожалуй, повторить это меня заставит только очень острая необходимость или травма руки.

Но за всеми заботами и новыми хлопотами блокнот так и остался неиспользованным.

И пригодился.

— С Новым годом, муж, - говорю тихонько, повторяя его трюк с котом: забираю сверток и передаю блокнот. - Это просто глупость. Извини. Совершенно не что-то равноценное тому, что ты сделал для меня.

Антон берет блокнот, с любопытством вертит в руках и после моего кивка отстегивает магнитный «замок».

Читает.

Закрывает блокнот.

Проводит языком по губам, долго молчит, и снова открывает.

— «Любимому мужу. Спасибо, что научил меня жить...» - читает вслух - и мне кажется, что ровно перед троеточием его голос чуточку меняется. Как будто даже моего непробиваемого циника пробила обычная человеческая сентиментальность.

— Это моя новая книга, - говорю я, когда муж смотрит на меня с явным желание услышать комментарии. - Первый раз пишу не фэнтези. Очень страшно. Это книга... Она о тебе. И для тебя.